В этот день почти 30 лет назад были отмечены заслуги человека, повлиявшего на современный миропорядок и расклад политических сил. Федеральное агентство новостей публикует перевод статьи Gorbachev wins Nobel Peace Prize, Oct. 15, 1990 («15 октября 1990 года Горбачев получил Нобелевскую премию»), размещенной на портале Politico.com .
В этот день в 1990 году норвежский комитет присудил президенту Советского Союза Михаилу Горбачеву Нобелевскую премию мира за его усилия по содействию мирному завершению холодной войны. Комитет отметил его «ведущую роль в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества».
Горбачев родился в 1931 году и вырос при диктаторском режиме Иосифа Сталина. Он пережил немецкую оккупацию во время Второй мировой войны. После войны окончил юридический факультет Московского государственного университета и вырос в статусе внутри Коммунистической партии. Поездки за границу постепенно сформировали в нем критический взгляд на неэффективную советскую систему, у которой появилось еще больше проблем после того, как Советский Союз вторгся в Афганистан в 1979 году.
После прихода к власти в 1988 году Горбачев вывел советские войска из Афганистана. Позже он отказался вмешиваться в политические потрясения советских «сателлитов» в Восточной Европе. На саммите 1989 года с президентом [США] Джорджем Бушем на Мальте, во время шторма в Средиземном море, Горбачев объявил, что холодная война закончилась.
Тем временем внутренняя политика Горбачева, основанная на движении к рыночной экономике при сохранении союза всех 15 советских республик посредством глубоких политических реформ, подвергалась все большему давлению со стороны демократических, сепаратистских и националистических сил. Объявление о присуждении премии в Осло (Норвегия) совпало с основанием блока «ДемРоссия», выступающего за реформы. В то же время Россия и Украина заявили, что их собственные законы являются выше советских.
Изо всех сил пытаясь удержать власть в стране, на вручение премии 10 декабря в Норвегию Горбачев послал своего помощника Андрея Ковалева.
«1990 год - переломный, - говорилось в короткой речи из 625 слов, прочитанной в его отсутствие. - Покончено с противоестественным расколом Европы, объединилась Германия. Начался решительный слом материальной основы военного, политического, идеологического противостояния.
Присуждение мне Нобелевской премии мира 1990 года я воспринимаю не столько в личном плане, но как признание поворотного значения для судеб всего мира того, что мы называем перестройкой, новым политическим мышлением».
(Ковалев, бывший советский дипломат, сейчас живет в Западной Европе. В 2012 году он опубликовал мемуары о распаде Советского Союза. Сокращенная и отредактированная версия, переведенная Стивеном И. Левином, профессором Университета Монтаны, была опубликована в 2017 году.)
В июне 1991 года Горбачев поехал в Осло, чтобы выступить с еще одним заявлением, которое было почти в 10 раз длиннее. В этой речи он защищал себя от обвинений в «утопическом мышлении» из-за стремления ликвидировать всемирную угрозу ядерного оружия.
К концу 1991 года мощные центробежные сепаратистские силы взяли власть над Кремлем. Горбачев ушел в отставку 25 декабря. На следующий день Советский Союз официально распался.
Однако, в 1990 году, присуждая премию мира президенту СССР Михаилу Горбачеву, у Нобелевского комитета имелись веские основания. Советский лидер вывел войска из Афганистана, подписал соглашение с США о сокращении ракет средней дальности, что дало повод его почитателям говорить о предотвращении ядерной войны. Он разрушил "железный занавес" и положил конец "холодной войне". Важным шагом на пути мира в Европе стал процесс воссоединения Германии, а также вывод из стран Варшавского договора советских войск. Для Запада Горбачев - лидер, который избавил их от страха. Возросшая открытость, которую он привнес в советское общество, способствовала укреплению международного доверия, говорит политолог Андрей Захаров:
"Я думаю, что когда ему вручалась эта награда, она вручалась по совокупности заслуг, а не за отдельные достижения, типа объединения Германии. Это был человек, который действительно предложил новый взгляд на мир, который показал, что Россия, Советский Союз может жить в условиях свободы".
Нельзя отрицать, что Горбачев много сделал для того, чтобы мир стал другим, и на Советский Союз перестали смотреть как на угрозу. Вопрос, каким образом это было достигнуто. Критики отмечают, что именно политика Горбачева привела СССР к краху. Он оказал огромную услугу Западу, уничтожив двухполярный мир. К тому же, подписав соглашение о разоружении, Горбачев резко понизил военный и промышленный потенциал Союза. В то время как военный потенциал США не снизился ни на йоту, говорит политолог, заместитель директора Института общественного проектирования Михаил Рогожников:
"Соединенные Штаты, в отличие от СССР, не нанесли ущерба своей обороне от реальных угроз и наступательному потенциалу. Больше того, они его все время совершенствовали. Я не берусь судить, в какой мере они сокращали обычное вооружение, но совершенно точно можно сказать, что Соединенные Штаты не резали сотнями свои подводные лодки, не направляли на металлолом танки. В России произошла ужасная вещь, с точки зрения национальной безопасности, мы резко сократили объем исследований в оборонной сфере".
Позже, комментируя упреки в свой адрес, Михаил Горбачев признал, что западные партнеры его просто обманули. Причем, это касалось не только вопроса разоружения, но и, например, развертывания системы ПРО и расширения НАТО на Восток. Обещали, что после объединения Германии альянс не продвинется ни на дюйм. На деле же военные базы Североатлантического блока вплотную приблизились к границам России. "Это обычное дело. Есть честная политика, и есть обманная" — сказал в одном из интервью Михаил Горбачев.
October 15th, 2018
28 лет назад - 15 октября 1990 года - Михаил Сергеевич Горбачев был удостоен Нобелевской премии мира. Президента СССР наградили в знак признания его огромных заслуг как выдающегося реформатора, политика мирового масштаба, внесшего уникальный вклад в изменение к лучшему самого характера международного развития.
«Норвежский Нобелевский комитет решил присудить Нобелевскую премию мира за 1990 год Президенту Советского Союза Михаилу Сергеевичу Горбачеву за его ведущую роль в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества.
В последние годы в отношениях между Востоком и Западом произошли весомые перемены. Конфронтация сменилась переговорами. Старые европейские государства вновь обрели свободу. Темпы гонки вооружений замедляются, и мы наблюдаем безусловный и активный прогресс на пути к контролю над вооружениями и разоружению. Ряд региональных конфликтов разрешен или, по крайней мере, приблизился к разрешению. ООН начинает играть ту роль, которая первоначально ей отводилась в международном сообществе, где властвует закон.
Эти исторические перемены вызваны рядом факторов, но в 1990 году Нобелевский комитет хочет воздать должное Михаилу Горбачеву за определяющий вклад, который он во многих случаях внес в эти процессы. Возросшая открытость, которую он привнес в советское общество, также способствовала укреплению международного доверия.По мнению комитета, этот мирный процесс, в который Горбачев внес такую весомую лепту, открывает новые возможности перед мировым сообществом для решения его актуальных проблем, невзирая на идеологические, религиозные, исторические и культурные различия».
Всю сумму полученной премии, а это 10 миллионов шведских крон (около $1 миллиона по курсу 1990 года), Михаил Сергеевич перечислил в бюджет страны. Деньги были потрачены по целевой расходной статье на строительство больниц в России, Украине и Белоруссии. В частности - на создание детского гематологического центра в Ленинграде. Это был проект Раисы Максимовны Горбачевой.
Полный текст нобелевской речи М.С. Горбачева можно прочитать тут:
===========================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
========================
Из книги Михаила Горбачева "Жизнь и реформы":
Нобелевская премия мира
В октябре 1990 года Комитет по Нобелевским премиям принял решение присудить мне премию мира. Это решение вызвало у меня, откровенно говоря, смешанные чувства. Конечно, было лестно получить одну из самых престижных международных премий, которой до меня были удостоены такие выдающиеся люди, как Альберт Швейцер, Вилли Брандт, Андрей Сахаров. Я получил много поздравлений - от своих коллег, соотечественников и из-за рубежа.
Но отношение в советском обществе к Нобелевским премиям, особенно за общественно-политическую деятельность, было, мягко говоря, специфическим. Как известно, присуждение премий по литературе Пастернаку и Солженицыну произошло при обстоятельствах, которые выдвигали на первый план их диссидентство. И расценивалось у нас как антисоветская провокация. Исключением, правда, было присуждение Нобелевской премии по литературе Шолохову. А в общем, серьезно воспринимались, причем лишь в академических кругах, только премии за достижения в области точных и естественных наук.
Все это сказывалось на оценке присуждения Нобелевской премии мне: она была далека от цивилизованной, достойной. К тому же в этот период крайне обострилась ситуация в стране. Нападки на меня усиливались с разных сторон. Соответственно Нобелевская премия была оценена как демонстрация прямого одобрения моей деятельности со стороны тех, кого значительная часть общественного мнения считала выразителями «империалистических» интересов Запада. Но поразительно, что по этому случаю особенно злобствовали в руководстве Российской Федерации.
В этот момент я не счел возможным лично принять участие в церемонии вручения премии, происходившей в Осло 10 декабря. Поручил эту миссию тогдашнему первому заместителю министра иностранных дел Анатолию Ковалеву (в порядке исключения такая процедура допускалась). Он зачитал мое благодарственное слово и от моего имени принял премию.
Согласно установившемуся порядку Нобелевскому лауреату полагалось выступить с лекцией - сразу при вручении премии или позднее, но в пределах ближайших шести месяцев. Я получил приглашение выступить с такой лекцией в первой декаде мая 1991 года. Между тем политическая ситуация внутри страны еще более осложнилась, особенно после январских событий в Вильнюсе и Риге. На меня посыпались обвинения и дома, и за рубежом. Обыгрывался и факт присуждения Нобелевской премии мира: некоторые даже заявляли, что это было «ошибкой», Комитет должен «пересмотреть» свое решение и т.п. В этих условиях я, несмотря на напоминания, несколько раз откладывал решение о поездке в Осло. Рассчитывал поехать в начале мая, но не удалось. Должен признаться, до сих пор испытываю чувство неловкости из-за того, что такая ситуация могла быть воспринята как неуважение к Нобелевскому комитету. Но постепенно созрело решение: воспользоваться его международной трибуной, чтобы еще раз изложить свое кредо роли перестройки и нового мышления для нас и всего человечества.
С нобелевской лекцией я выступил в Осло 5 июня 1991 года. Конечно, попытался прежде всего загладить неловкость, возникшую из-за затяжки с выступлением. Подчеркнул, что воспринимаю решение Комитета как признание огромного международного значения происходящих в Советском Союзе перемен к политике нового мышления, как акт солидарности с громадностью дела, которое уже потребовало от нашего народа неимоверных усилий, затрат, лишений, воли и выдержки.
Мой исходный тезис состоял в том, что современное государство достойно солидарности, если проводит и во внутренних, и в международных делах линию на соединение интересов своего народа с интересами мирового сообщества. А это сложнейшая задача, ее решение требует соединения политики с нравственностью. Перестройка позволила нам открыться миру, вернула нормальную связь между внутренним развитием страны и ее внешней политикой. Но давалось это непросто. Народу, убежденному, что политика его правительства всегда отвечала делу мира, мы предложили во многом другую политику, которая действительно служила бы миру, но расходилась с привычными представлениями о самом этом мире, с устоявшимися стереотипами.
«Мы хотим быть понятыми» - этими словами начиналась моя книга о перестройке и новом мышлении. И на первых порах представлялось, что это уже происходит. Но мне хотелось вновь повторить эти слова, повторить со всемирной трибуны. Потому что понять нас по-настоящему - так, чтобы поверить, - оказалось непросто. Слишком грандиозные были перемены. Масштабность преобразований страны и их качество требовали основательного размышления. Тех, кто выставлял условие: мол, поймем и поверим, когда вы, Советский Союз, станете полностью похожими «на нас», я должен был предупредить: это бессмысленно и опасно. Использование опыта других - да, мы это делаем и будем делать. Но это не значит стать точно такими же, как другие. Наше государство сохранит свое «лицо» в международном сообществе. У многоязычной страны, уникальной по межнациональному взаимопроникновению, культурному разнообразию, по трагичности своего прошлого, величию исторических порывов и подвигов ее народов, - у такой страны свой путь в цивилизацию XXI века, свое место в ней. Да и невозможно «выпрыгнуть» из собственной тысячелетней истории, которую, кстати говоря, нам самим предстояло еще основательно осмыслить, чтобы взять в будущее только правду о ней.
Мы, говорил я, хотим быть органической частью современной цивилизации, жить в согласии с общечеловеческими ценностями, по нормам международного права, соблюдать «правила игры» в экономических связях с внешним миром. Нести бремя ответственности со всеми народами за судьбу нашего общего дома. Но наша демократия рождалась в муках. На шестом году перестройка вступила в самую драматическую полосу. Уже пролилась кровь. Поэтому я предупредил: от правильной оценки того, что происходит в Советском Союзе на данном этапе, очень многое зависит и в мировой политике. Сейчас и на будущее. «Приблизился, - сказал я, - может быть, самый решающий момент, когда мировое сообщество, прежде всего государства, обладающие большими возможностями влиять на ход событий, должны определиться по отношению к Советскому Союзу, причем в реальных действиях».
В те месяцы многое в стране должно было решиться для создания предпосылок выхода из системного кризиса. Конкретные задачи, с этим связанные, виделись мне на трех главных направлениях:
- решительные шаги к открытости страны в мировую экономику через конвертируемость рубля, признание цивилизованных «правил игры», принятых на мировом рынке, через вступление в члены Мирового банка и Международного валютного фонда.
Все это требовало разговора на «семерке» и в Европейском сообществе, какой-то совместной программы действий на ряд лет. И означало также, что необходимость перехода к новой фазе сотрудничества должны осознать обе стороны. От этого зависел успех наших реформ, от этого зависела реальная возможность продвижения к новому мировому порядку, к цивилизации XXI века.
Заключил лекцию следующими словами: «В присуждении мне Нобелевской премии я увидел понимание моих намерений, моих устремлений, целей начатого глубокого преобразования страны, идей нового мышления, признание вами моей приверженности мирным средствам реализации задач перестройки. За это я признателен членам Комитета и хочу их заверить: если я правильно оцениваю их мотивы, они не ошиблись».
Уважаемый господин председатель!
Уважаемые дамы и господа!
В эту минуту я испытываю не меньшее волнение, чем когда мне сообщили о решении Нобелевского комитета. Ведь по случаю награждения этой премией обращали свои слова к человечеству выдающиеся люди, прославившие себя мужеством в борьбе за соединение нравственности с политикой. В том числе - мои соотечественники.
Такая награда, как Нобелевская премия мира, побуждает вновь задуматься над казалось бы простым и ясным вопросом - а что такое мир?
Готовясь к своему выступлению, я нашел в старой Российской энциклопедии определение «мира» как «общины» - традиционной ячейки русской крестьянской жизни. И увидел в нем глубинное народное понимание мира как согласия, лада, взаимопомощи, содействия.
Такое понимание воплощено и в канонах мировых религий, трудах философов - от античности до наших дней. До меня назывались имена многих из них. Позвольте добавить еще одно. Мир «распространяет изобилие и правосудие, составляющие благоденствие народов»; мир, который «токмо отдых от войн», «не достоин сего названия»; мир предполагает «общий свет». Эти слова написаны почти 200 лет назад и принадлежат Василию Федоровичу Малиновскому - директору того самого Царскосельского лицея, из которого вышел великий Пушкин.
Конечно, с тех пор в конкретное содержание понятия «мир» история многое добавила. В наш ядерный век в него включается условие выживания человеческого рода. Но суть, заложенная в народной мудрости и в передовой общественной мысли, - та же.
Мир сейчас предполагает восхождение от простого сосуществования к сотрудничеству и сотворчеству стран и народов.
Мир - это движение к всеобщности, универсальности цивилизации. Никогда раньше истина о неделимости мира не была так справедлива, как сейчас.
Мир - это не единоподобие, а единство в многообразии, сопоставлении и согласии разностей.
И в идеале мир - это отсутствие насилия, этическая ценность. И здесь мы не можем не вспомнить трагически погибшего недавно Раджива Ганди.
Я воспринимаю решение вашего комитета как признание огромного международного значения происходящих в Советском Союзе перемен. Как доверие к нашей политике нового мышления, которое основывается на убеждении, что в конце XX столетия силе, оружию придется серьезно потесниться в качестве главного рычага мировой политики.
Присуждение мне премии я расценил и как акт солидарности с громадностью дела, которое уже потребовало от советского народа неимоверных усилий, затрат, лишений, воли и выдержки. А солидарность - это та общечеловеческая ценность, которая становится все более необходимой для прогресса и самого выживания рода людского.
Но современное государство должно быть достойно солидарности, иными словами, проводить и во внутренних, и в международных делах линию на соединение интересов своего народа с интересами мирового сообщества. Задача, несмотря на всю свою очевидность, не из простых. Жизнь куда богаче и сложнее самых совершенных планов, как сделать ее лучше. Она, в конце концов, жестоко мстит за насильственное навязывание ей какой-то схемы, пусть даже с благими намерениями. Перестройка позволила нам понять это в отношении своего прошлого. А реальный ее опыт научил нас считаться с наиболее общими законами цивилизации.
Но это пришло позже. А в марте-апреле 1985 года мы оказались перед чрезвычайно ответственным, признаюсь, мучительным выбором. Соглашаясь тогда принять высший по существу государственный пост Генерального секретаря ЦК КПСС, я понимал: дальше так жить нельзя, и я не позволю себе оставаться на этом посту, если не буду поддержан при осуществлении кардинальных перемен. Я понимал, что придется пойти очень далеко. Но всей громадности проблем, трудностей я, конечно, себе не представлял. Да и никто, думаю, не мог тогда предвидеть, предсказать.
Те, кто был тогда у руководства страны, знали, что на самом деле с нею происходит и что мы потом назвали труднопереводимым термином «застой». Видели, что общество топчется на месте, что ему грозит необратимое отставание от технологически передовой части мира. Тотальное господство управляемой в основном из центра государственной собственности, всеохватывающая авторитарно-бюрократическая система, всеобщая идеологизация политики, монополия на общественную мысль и саму науку, милитаризованный промышленный потенциал, отсасывавший к себе все лучшее, в том числе самые передовые интеллектуальные ресурсы, непосильное бремя военных расходов, душившее гражданские отрасли, подрывая социальные завоевания, которые мы со времен революции все-таки наработали и которые были когда-то нашей гордостью, - таково было истинное положение страны.
В результате всего этого богатейшая страна мира, обладающая колоссальными возможностями во всех отношениях, уже скользила по наклонной плоскости. Общество угасало и экономически, и интеллектуально.
Между тем на поверхностный взгляд царили вроде бы относительное благополучие, стабильность, порядок. Распропагандированное и дезинформированное общество не знало как следует, что происходит вокруг и что ждет страну в самом ближайшем будущем. Малейшие протесты подавлялись. И большинство считало их крамолой, клеветой, контрреволюцией.
В такой обстановке весной 1985 года велико было искушение оставить все как есть, заняться косметическим ремонтом. Но это значило бы продолжать обманывать себя и народ.
Это что касается внутренней стороны надвинувшегося на нас выбора. А с внешней?
Противостояние Запада и Востока, жестокое деление на «своих» и «чужих», на два враждебных лагеря, с набором соответствующих атрибутов «холодной войны». Запад и Восток были скованы логикой военного противостояния, все больше истощая себя гонкой вооружений.
Не просто было даже подумать о демонтаже этих сложившихся структур. Но понимание того, что и во внутреннем, и в международном плане дело идет к неминуемой катастрофе, дало нам силу сделать исторический выбор, о котором с тех пор я ни разу не пожалел.
Перестройка, возвращающая народ к здравому смыслу, позволила нам открыться миру, вернула нормальную связь между внутренним развитием страны и ее внешней политикой. Но дается все это непросто. Народу, убежденному в том, что политика его правительства всегда отвечала делу мира, мы предложили во многом другую политику, которая действительно служила бы миру, но которая расходилась с привычными представлениями о самом этом мире, тем более - с устоявшимися стереотипами насчет того, как надо отстаивать мир. Словом - новое внешнеполитическое мышление.
Итак, мы пошли на крупные и, может быть, самые значительные в XX веке преобразования - для своей страны, для ее народов. Но - и для всего мира.
Я начинал свою книгу о перестройке и новом мышлении со слов: «Мы хотим быть понятыми». И казалось, что это уже происходит. Но сейчас мне вновь хочется повторить эти слова, повторить здесь, с этой всемирной трибуны. Потому что понять нас по-настоящему - так, чтобы поверить, оказалось непросто. Слишком грандиозны перемены. Масштабность преобразований страны и их качество таковы, что требуются основательные размышления. Мерить перестройку привычными понятиями - дело непродуктивное. А ставить условие: мол, поймем и поверим, когда вы, Советский Союз, станете полностью похожими «на нас», на Запад, бессмысленно и опасно.
Обрисовать в точности, что получится в итоге перестройки, никто не может. Но ожидать, что это будет «копия» с чего-то, значило бы заранее себя обманывать.
Использование опыта других - да, мы это делаем и будем делать. Но это не значит - стать точно такими же, как другие. Наше государство сохранит свое «лицо» в международном сообществе. У многоязычной страны, уникальной по межнациональному взаимопроникновению, по культурному разнообразию, по трагичности своего прошлого, по величию исторических порывов и подвигов ее народов, - у такой страны свой путь в цивилизацию XXI века, свое место в ней. Перестройка мыслится только в этом контексте, иначе она не состоится, будет отвергнута. Да и невозможно «выпрыгнуть» из собственной тысячелетней истории, которую, кстати говоря, нам самим еще предстоит основательно осмыслить, чтобы взять в будущее только правду о ней.
Мы хотим быть органической частью современной цивилизации, жить в согласии с общечеловеческими ценностями, по нормам международного права, соблюдать «правила игры» в экономических связях с внешним миром, нести бремя ответственности со всеми народами за судьбу нашего общего дома.
Переходный период к новому качеству во всех сферах жизни общества сопровождается болезненными явлениями. Начиная перестройку, мы не смогли все должным образом оценить и предвидеть. Общество оказалось слишком тяжелым на подъем, не готовым к новым переменам, задевающим жизненные интересы, когда пришлось всерьез прощаться со всем тем, к чему привыкли на протяжении долгих лет. Неосторожно породив вначале огромные ожидания, мы не учли, что за ними не может столь же быстро последовать осознание, что всем надо жить и работать иначе, перестать привычно уповать на то, что новая жизнь будет дадена сверху.
Сейчас перестройка вступила в самую драматическую полосу. С трансформацией философии перестройки в реальную политику, начавшую буквально взрывать старые формы жизни, стали нарастать и сложности. Многие испугались, захотели вернуться в прошлое. И не только те, кто был у рычагов власти, в правительственных кругах, в армии, в ведомствах и кому пришлось потесниться. Но и множество людей, чьи интересы, уклад жизни тоже оказались под прессом испытаний. Ибо за десятилетия они разучились быть инициативными, независимыми, предприимчивыми, самостоятельными.
Отсюда недовольство, взрывы протеста, непомерные, хотя понятные требования, которые, однако, если их в одночасье удовлетворить, приведут к полному хаосу. Отсюда и накал политических страстей, не конструктивная оппозиция, нормальная в демократической системе, а сплошь и рядом деструктивная, иррациональная. Я уж не говорю об экстремистских силах, особенно жестоких и бесчеловечных в зонах межнациональных столкновений.
За шесть лет мы отбросили или разрушили многое из того, что стояло на пути обновления и преобразования общества. Но когда общество получило свободу, оно, длительное время жившее как в «зазеркалье», не узнало себя. Выплеснулись наружу противоречия и пороки, даже пролилась кровь. Хотя от большой крови страну удалось удержать. Логика реформ столкнулась и с логикой их отторжения, и с логикой нетерпения, которая оборачивается нетерпимостью.
И вот в этой ситуации, которая несет в себе и огромный шанс, и огромный риск, на самом пике перестроечного кризиса задача состоит в том, чтобы, сохраняя главный курс, одновременно так справляться с текущими, повседневными проблемами, - а они буквально рвут этот курс на части, - чтобы не допустить социального и политического взрыва.
О своей позиции. Что касается принципиального выбора, то этот вопрос для меня давно и бесповоротно решен. Ничто и никогда, никакое давление ни справа, ни слева меня не собьет с позиции перестройки и нового мышления. Менять своих взглядов и убеждений не собираюсь. Выбор сделан окончательно.
Возникающие в ходе преобразований проблемы можно решать - таково мое кредо - только конституционным путем. Поэтому я и делаю все, чтобы удержать процесс в рамках демократии и реформы.
Это относится и к такой острой для нас проблеме, как самоопределение наций. Мы ищем механизм ее решения в рамках конституционного процесса, признаем законный выбор народов, при том понимании, что, если действительно народ, через честный референдум, решит уйти из Советского Союза, это потребует определенного, согласованного переходного периода.
Непросто выдержать мирный путь в стране, где люди из поколения в поколение приучались к тому, что если ты «против» или не согласен, а у меня власть или другая сила, то тебя надо выбросить за борт политики, а то и упрятать в тюрьму. В стране на протяжении веков все решалось в конце концов насилием. И это наложило трудно смываемый отпечаток на всю «политическую культуру», если уместно в этом случае употребить такое понятие.
Демократия наша рождается в муках. Процесс создания политической культуры, которая предполагает дискуссии, плюрализм, новый правовой порядок, твердую власть, необходимую, чтобы демократия работала, власть, опирающуюся на закон, одинаковый для всех, набирает силу. Решительность в перестройке, о чем сейчас немало дискуссий, должна измеряться приверженностью переменам, курсу на демократическое развитие. Решительность - это не возврат к репрессиям, к нажиму, к подавлению прав и свобод. Я не соглашусь, чтобы общество снова разделилось на «красных» и «белых», на тех, кто самозванно говорит и действует от «имени народа», и «врагов народа». Решительность сейчас – в том, чтобы в условиях плюрализма в политике и в общественной жизни, в рамках законности обеспечить условия для продолжения преобразований, предотвратить развал государства и экономический коллапс, не допустить, чтобы элементы хаоса приняли катастрофический характер.
Это заставляет делать определенные тактические шаги, искать варианты решения ближайших и долговременных задач. Такого рода поиски и меры политического и экономического характера, соглашения, основанные на разумном компромиссе, у всех на виду. Я убежден, что среди них войдет в историю как великий шанс заявление «1+9». Не все в наших решениях сразу правильно понимается. По большей части они непопулярны. Вызывают волны критики. Но сколько жизнь принесет еще сюрпризов и в свою очередь мы – ей! И если после каждого шага советского руководства, по поводу того или иного указа Президента, делать скоропалительные выводы - пошел ли он влево или вправо, вперед или назад, - толку не будет и понимания не получится.
Ответы на все наши вопросы мы будем искать только впереди, только в продолжении, даже радикализации реформ, только в неуклонной демократизации общества. Но будем действовать осмотрительно, рассчитывать каждый шаг.
В обществе уже есть согласие о переходе к смешанной экономике, к рынку. Разногласия сохраняются в том, как это делать и в какие сроки. Есть сторонники побыстрее проскочить переходный период, невзирая ни на что. Элемент авантюризма тут присутствует. Но нельзя закрывать глаза и на то, что такие взгляды пользуются поддержкой. Народ устал и подвержен воздействию популизма. Поэтому опасно и медлить, держать людей в состоянии неопределенности. Они сейчас живут нелегко, испытывают большую нужду.
В завершающий этап вступила работа над новым Союзным договором, принятие которого откроет новый этап в жизни нашего многонационального государства.
После разгула сепаратизма и эйфории суверенизации чуть ли не каждого поселка оживает центростремительное движение - на основе более здравого восприятия сложившихся реальностей и опасностей. И это сейчас самое существенное. Растет воля к согласию, понимание того, что есть государство, есть страна, есть общая жизнь. Это надо уберечь в первую очередь. А потом уже разбираться, кто в какую партию, в какой клуб будет входить, какие молитвы и какому богу будет возносить.
Опыт бурного, противоречивого перестроечного процесса, особенно в последние два года, остро поставил перед нами проблему критериев эффективности государственного руководства. В новых наших условиях - многопартийности, мировоззренческой свободы, национальной самобытности и суверенности республик - интересы общества должны быть безоговорочно поставлены выше партийных, групповых, местных, ведомственных, любых других частных интересов. Хотя они имеют право и на существование, и на представительство в политическом процессе, в общественной жизни и, конечно, должны учитываться в большой, государственной политике.
Дамы и господа!
От правильной оценки того, что происходит в Советском Союзе на данном этапе, очень многое зависит и в мировой политике. Сейчас и на будущее.
Приблизился, может быть, самый решающий момент, когда мировое сообщество, прежде всего государства, обладающие наибольшими возможностями влиять на ход событий, должны определиться по отношению к Советскому Союзу, причем - в реальных действиях.
Чем больше я думаю над происходящим сейчас во всем мире, тем больше убеждаюсь, что перестройка ему нужна не меньше, чем самому Советскому Союзу. К счастью, нынешнее поколение политиков в своем большинстве все глубже осознает эту взаимосвязь, а также и то, что теперь, когда перестройка вступила в критическую фазу своего развития, Советский Союз вправе рассчитывать на масштабное содействие ее успеху.
Мы сами у себя в последнее время основательно переосмысливаем содержание и значительность своего экономического сотрудничества с другими странами, прежде всего с крупными странами Запада. Понимаем, конечно, что должны осуществить меры, которые позволят по-настоящему открыться мировой экономике, включиться в нее органично. Но и приходим к выводу о необходимости своего рода синхронизации действий в этом плане и с «семеркой», и с Европейскими сообществами, иначе говоря, - думаем о принципиально новой фазе своего международного сотрудничества.
В эти месяцы многое в нашей стране решается и будет решено для создания предпосылок выхода из системного кризиса к постепенному подъему и нормализации жизни.
Все многочисленные конкретные задачи, с этим связанные, обобщенно можно собрать на трех главных направлениях:
Стабилизация демократического процесса на основе широкого общественного согласия и нового государственного устройства нашего Союза как подлинной, свободной, добровольной федерации;
Интенсификация экономической реформы в сторону создания смешанной рыночной экономики на основе новой системы отношений собственности;
Решительные шаги к открытию страны в мировую экономику через конвертируемость рубля, признание цивилизованных «правил игры», принятых на мировом рынке, через вступление в члены Мирового банка и Международного валютного фонда.
Все три эти направления тесно взаимосвязаны.
Поэтому нужен разговор на «семерке» и в ЕС. Нужна какая-то совместная программа действий на ряд лет.
Если договоренность о новой фазе сотрудничества не состоится, нам придется искать какой-то другой выбор: время диктует. Но переход к этой новой фазе требует, чтобы и те, кто участвует, тем более определяет мировую политику, продолжали меняться - в своем философском осмыслении меняющихся реалий современного мира и его императивов. Иначе нет смысла и составлять совместную программу практических действий.
Что касается руководящих кругов Советского Союза - в центре и республиках, - а также значительной части нашей общественности, есть понимание такой необходимости. Хотя, если брать все общество, не всюду так просто воспринимаются подобные идеи. Есть ура-патриоты, претендующие и в патриотизме на монополию. Они считают, что он состоит в том, чтобы «не повязываться» с внешним миром. А рядом те, кто хотел бы вообще все повернуть назад. В таком «патриотизме» - забота лишь о своих интересах, не дальше.
Очевидно, что роль СССР, его участие в строительстве нового мира будет еще более конструктивной, еще более значительной по мере продвижения по пути перестройки. То, что мы сделали, руководствуясь новым мышлением, позволило повернуть международное сотрудничество в новое мирное русло. Огромный путь пройден за эти годы в общеполитическом сотрудничестве СССР с Западом. Оно прошло трудные испытания - через крупные преобразования в Восточной Европе, проверено на оселке решения германского вопроса, выдержало труднейшее напряжение в связи с кризисом в Персидском заливе. Безусловно, это необходимое всем сотрудничество будет более эффективным, потребность в нем будет ощущаться больше, если теснее будут связаны наши экономики, если они начнут работать в относительно согласованном ритме.
Мне представляется очевидным: будет успех перестройки в СССР - будет и реальная возможность строить новый мировой порядок. Сорвется перестройка - исчезнет и перспектива выхода к мирному периоду в истории, по крайней мере - в обозримом будущем.
Считаю, что движение, которое уже началось в этом направлении, имеет неплохие шансы. Человечество ведь уже много получило за последние годы. И это создало определенную позитивную инерцию.
Прекращена «холодная война». Фактически снята угроза мировой ядерной войны. Исчез «железный занавес». Объединилась Германия - событие поворотного значения в истории Европы. На континенте нет ни одной страны, которая не считала бы себя полностью суверенной и независимой.
СССР и США, две ядерные сверхдержавы, прошли путь от конфронтации к взаимодействию и даже - в ряде важных случаев - партнерству. Это оказало решающее воздействие на весь международный климат. И это надо беречь, наполнять все новым содержанием, охранять климат советско-американского доверия. Это общее достояние международного сообщества. Переоценка направления и потенциала советско-американских отношений имела бы тяжелые последствия для всего мирового процесса.
==================
В.Кара-Мурза
На Нобелевской неделе 1990 года премия мира была присуждена Михаилу Горбачеву. Великим политиком считает Горбачева политолог Аркадий Дубнов:
Выдающаяся роль Михаила Горбачева, потому что, пусть меня осудят, но он действительно дал нам свободу. И этого я никогда не забуду, я помню Вильнюс, я помню Ригу, да, я это все помню. Но именно Горбачев позволил лично мне не стыдиться, что я живу в стране, где появилась свобода слова, например, а я был журналистом. И это переоценить невозможно, несмотря на все наезды на него и все обвинения в том, что именно он развалил Союз. Да ни хрена подобного. Союз бы развалился раньше или позже по той или иной причине. Я просто еще лишний раз убедился в этом два года назад, проведя цикл бесед с лидерами тех советских республик, которые были на тот момент первыми секретарями или президентами, начиная с Леонида Кравчука, Шушкевича, армянские лидеры, некоторых уже нет. Так вот, Советский Союз развалился уже по краям, по периферии, по границам, когда братались уже молдаване и румыны с обоих берегов Прута. Когда братались азербайджанцы с этой стороны и с той стороны, с иранской, где северный Иран и азербайджанцы. Они уже братались. Это уже предполагалось, что Союзу не жить. А это был 1989 год.
В.Кара-Мурза
Поклонником лауреата остается политик Владимир Рыжков:
Горбачев, безусловно, - один из величайших людей 20 века, вообще я думаю, один из величайших людей в мировой истории, потому что, благодаря Горбачеву, количество ядерного оружия на планете, которое могло уничтожить все живое, снизилось на порядок. Благодаря Горбачеву количество войн, жертв по всему миру сократилось на порядок. Благодаря Горбачеву десятки народов обрели свободу, и теперь могут решать свою судьбу. Благодаря Горбачеву прекратилась холодная война. То есть эпоха глобального противостояния. Благодаря Горбачеву закончилась глобальная гонка вооружений, и люди смогли направить ресурсы не на то, чтобы делать новые танки и пушки, и бомбы, а поднять жизненный уровень. Благодаря Горбачеву произошли изменения, в том числе и в Китае, и подъем Китая привел к тому, что в мире стало несколько миллиардов меньше нищих и голодных людей. Поэтому – это человек, который, благодаря которому и мы обрели чувство свободы, перестали бояться выходить на улицу. Перестали бояться, что за нами приедут воронки по ночам, что нам шлепнут в затылок чекисты из пистолета. Горбачев закрыл последние политические лагеря, Горбачев отменил цензуру, Горбачев провел первые свободные альтернативные выборы. Горбачев допустил к власти своего оппонента Бориса Ельцина. Поэтому его обливают грязью, его обхаивают, люди, которые потеряли власть, потеряли возможность хамить, потеряли возможность наступать сапогом на лицо. Они его ненавидят. А все нормальные здоровые люди должны быть благодарны Михаилу Горбачеву и в России, и во всем мире за то, что он для нас сделал.
В.Кара-Мурза
Мужество генсека уважает писатель Виктор Шендерович:
Горбачев, конечно, фигура вполне поразительная. Его главный талант – талант балансировщика на волне. Он как серфингист, его несла огромная волна, и, конечно, эта волна сделала его Горбачевым. Но ему хватило ума балансировать, не бороться с волной, потому что те, кто боролись с волной, были смыты. А остаться на его гребне. И его унесло на этой волне. Если бы мы в 1985 году дали бы прочитать из того, что он скажет в 1989-м, то он бы просто застрелился. А он оказался способен на развитие, до куда смог. Большое ему спасибо за это развитие.
15-10-2014, 01:15
Как написали официальные источники ровно 24 года назад, за вклад в снижение международной напряженности и осуществление политики гласности Михаилу Горбачеву была присуждена Нобелевская премия мира.
Мир признал Горбачева. Он сделал его своим. Отметил заслуги. Господь сказал: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое...» (Ин.15:19) и «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф.12:30). Если не с Богом и против Него, то за кого тогда?
Развал великой и могучей державы был нужен и сейчас нужен руководству Америки с ее масонами и сатанистами у власти. Нет, не простому американскому народу, а именно бездуховной элите, пытающейся захватить власть во всем мире; которую, как серная кислота, жжет Святая Русская Земля.
Премия мира... Кто-то пытается толковать это понятие, как установление мира на нашей планете и окончание холодной войны между СССР и США. Конечно! Зачем Америке воевать с тем, кто сдался без боя? Кого уже нет? Кто ушел с ринга с техническим нокаутом? Премия МИРА - это признание МИРОМ Горбачева, как своего, бездуховного предателя Родины, виновного в ее гибели...
А уже через пять лет, 25 октября 1995 года Президент США Бил Клинтон на закрытом заседании Объединенного Комитета Начальников Штабов ВС США заявит, что программа по уничтожению СССР с успехом выполнена. То, что у Америки никак не получалось на протяжении практически сорока лет, со дня появления проекта Даллеса по уничтожению СССР, сумел сделать всего за несколько лет первый и единственный президент разрушенной страны - Михаил Горбачев.
Вот только некоторые показатели "героической" деятельности Горбачева "на благо Родины":
В заявлении же Нобелевского комитета, в частности, отмечалось:
«В последние годы в отношениях между Востоком и Западом произошли весомые перемены. Конфронтация сменилась переговорами. Старые европейские государства вновь обрели свободу. Темпы гонки вооружений замедляются, и мы наблюдаем безусловный и активный прогресс на пути к контролю над вооружениями и разоружению. Ряд региональных конфликтов разрешен или, по крайней мере, приблизился к разрешению. ООН начинает играть ту роль, которая первоначально ей отводилась в международном сообществе, где властвует закон. Эти исторические перемены вызваны рядом факторов, но в 1990 году Нобелевский комитет хочет воздать должное Михаилу Горбачеву за определяющий вклад, который он во многих случаях внес в эти процессы. Возросшая открытость, которую он привнес в советское общество, также способствовала укреплению международного доверия. По мнению комитета, этот мирный процесс, в который Горбачев внес такую весомую лепту, открывает новые возможности перед мировым сообществом для решения его актуальных проблем, невзирая на идеологические, религиозные, исторические и культурные различия».
Однако, в 1990 году, присуждая премию мира президенту СССР Михаилу Горбачеву, у Нобелевского комитета имелись веские основания. Советский лидер вывел войска из Афганистана, подписал соглашение с США о сокращении ракет средней дальности, что дало повод его почитателям говорить о предотвращении ядерной войны. Он разрушил "железный занавес" и положил конец "холодной войне". Важным шагом на пути мира в Европе стал процесс воссоединения Германии, а также вывод из стран Варшавского договора советских войск. Для Запада Горбачев - лидер, который избавил их от страха. Возросшая открытость, которую он привнес в советское общество, способствовала укреплению международного доверия, говорит политолог Андрей Захаров:
"Я думаю, что когда ему вручалась эта награда, она вручалась по совокупности заслуг, а не за отдельные достижения, типа объединения Германии. Это был человек, который действительно предложил новый взгляд на мир, который показал, что Россия, Советский Союз может жить в условиях свободы".
Нельзя отрицать, что Горбачев много сделал для того, чтобы мир стал другим, и на Советский Союз перестали смотреть как на угрозу. Вопрос, каким образом это было достигнуто. Критики отмечают, что именно политика Горбачева привела СССР к краху. Он оказал огромную услугу Западу, уничтожив двухполярный мир. К тому же, подписав соглашение о разоружении, Горбачев резко понизил военный и промышленный потенциал Союза. В то время как военный потенциал США не снизился ни на йоту, говорит политолог, заместитель директора Института общественного проектирования Михаил Рогожников:
"Соединенные Штаты, в отличие от СССР, не нанесли ущерба своей обороне от реальных угроз и наступательному потенциалу. Больше того, они его все время совершенствовали. Я не берусь судить, в какой мере они сокращали обычное вооружение, но совершенно точно можно сказать, что Соединенные Штаты не резали сотнями свои подводные лодки, не направляли на металлолом танки. В России произошла ужасная вещь, с точки зрения национальной безопасности, мы резко сократили объем исследований в оборонной сфере".
Позже, комментируя упреки в свой адрес, Михаил Горбачев признал, что западные партнеры его просто обманули. Причем, это касалось не только вопроса разоружения, но и, например, развертывания системы ПРО и расширения НАТО на Восток. Обещали, что после объединения Германии альянс не продвинется ни на дюйм. На деле же военные базы Североатлантического блока вплотную приблизились к границам России. "Это обычное дело. Есть честная политика, и есть обманная" — сказал в одном из интервью Михаил Горбачев.
