Доклад игумении Домники (Коробейниковой), настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге на круглом столе «Добродетель послушания в современных монастырях: практические аспекты» (Воскресенский Новодевичий женский монастырь Санкт-Петербурга, 2-3 июля 2018 года)
Ваше Высокопреосвященство, всечестные отцы и матери, благословите!
В начале своего сообщения мне хочется вспомнить притчу Спасителя о птицах небесных и лилиях полевых. Один проповедник задается вопросом: почему Господь ставит нам в пример не человека, а птиц и лилии? Потому что среди людей Господь не нашел ни одного, кто жил бы без тревоги и беспокойства. И потому Он указал на цветы и птиц, говоря: «Если уж о них Бог печется, неужели о вас, Своих детях, не позаботится? Так не тревожьтесь же ни о чем!» И подлинно откликаются на эти слова монахи. В монашеской жизни есть добродетель, которая делает человека свободным от забот, беспопечительным. Что это за добродетель? Преподобный Иоанн Лествичник говорит о ней: «Блажен, кто волю свою умертвил совершенно: он стяжал беспопечительность». Иначе говоря, блажен тот, кто предал себя в послушание.
Мне хочется вспомнить один рассказ митрополита Афанасия Лимассольского, как он в свое время учился этой добродетели: «Когда в юности я решил стать монахом, я начал искать старца, который имел бы умную молитву. Преподобный Паисий посоветовал мне поехать к старцу Иосифу, ставшему впоследствии Ватопедским. Я спросил: “А он знает, как творить умную молитву?” Старец Паисий засмеялся и ответил: “Если другие отцы – учителя этой молитвы, то старец Иосиф – доктор наук”. Когда я приехал к старцу, я думал, что он сразу посадит меня в келью, даст мне огромные-преогромные четки и велит непрестанно молиться. А вместо этого он дал мне ведро со шваброй и отправил мыть трапезную. Мне хотелось возразить: “Так ведь я пришел сюда молиться, а не пол мыть!” Но противоречить старцу было невозможно. Если бы я позволил себе хоть слово, он выставил бы меня за дверь».
Так с первого дня своей монашеской жизни владыка Афанасий узнал, с чего начинается подлинное монашество – с послушания.
И можно целый доклад посвятить тому, как научить монаха правильно мыть пол. Это действительно очень серьезный вопрос, от которого зависит преуспеяние монаха и всего братства. И конечно, вы понимаете, что речь не о том, как вымыть пол чисто, а о том, с каким духом монахи призваны исполнять послушание.
Представим себе такую ситуацию, обычную в монастырской жизни. Монаху совершенно неожиданно дают поручение: подмести двор или пойти на клирос петь, или послужить гостям на трапезе. Если в монастыре любой монах моментально, с радостью соглашается, то можно только порадоваться за такое братство, в котором царит подлинный монашеский дух; среди этих братий истинно присутствует Бог. Но мы знаем, что не всегда бывает так. Порой в ответ на поручение у монаха могут возникнуть помыслы: «А почему я? Разве больше некому?» Или, как только что мы слышали: «Я ведь пришел сюда молиться, а не полы мыть!» Или монаху говорят пойти помыть посуду, а он тут же показывает недовольство, хмурится. И при этом ему и в голову не приходит, что это грех. Он думает, что это естественная реакция. А на самом деле, для монаха это падение. Можно сказать, этим он перечеркивает всю свою духовную жизнь! Один современный старец говорит: «Мы видели монахов, которые ревностно начали свой путь, но в душе у них была трещинка: они порой роптали на послушании. Духовные отцы им говорили: “Остерегись этого сорняка”. Но они не слушали, и маленький сорняк превращался в огромные заросли, которые уничтожали все вокруг».
Исполнение послушания с ропотом, огорчением – один из самых опасных сорняков в духовной жизни. Почему? Потому что он растлевает главную силу человека – его свободную волю – и обращает ее на зло.
Человеческая воля – это могучее оружие. Она дана человеку как щит и меч. И как воин должен уметь пользоваться оружием, так и для монаха жизненно важно искусно управлять своей волей: как щитом ограждать себя от греха и как мечом посекать греховные помыслы. Он призван противостоять греху с большой силой – именно как воин с оружием в руках! Если же монах этого не делает, не следит за тем, куда склоняется его свободная воля, то она, вместо того чтобы служить ему оружием, может превратиться в дикого, злобного пса. Преподобный Исихий Иерусалимский говорит об этом: «Видел я одного пса, который, взбесившись, наравне с волком терзал овец». Воля действительно может взбунтоваться, если монах не научится умело управлять ею. И тогда все его внутренние силы – раздражительная, вожделевательная, умная – придут в неистовство. Поэтому монах призван постоянно, сознательно направлять свою волю к добру, искать Христа всеми своими силами, чтобы не попасть в тяжкое рабство, то есть в рабство своему эгоизму.
В самом деле, разве это не рабство, когда из-за маленького замечания или просьбы человек чувствует, как внутри у него что-то сжимается, и все становится для него мрачным, так что он забывает о Боге, и его душа поникает к земле? Разве это не значит, что внутри у него притаился враг, то есть грех, страсть? Один современный старец, опытный игумен, приводит такой пример: «Человек огорчается, когда что-то происходит не по его воле или когда его принуждают делать то, что ему не нравится. Например, игумен говорит брату: “Оставь это послушание и иди на другое”. Брат тотчас унывает и печалится, потому что это идет вразрез с его мнением, его взглядами. “Зачем, отче, вы меня переводите? – спрашивает он игумена. – Я радуюсь своему послушанию, разбираюсь в нем. А то, которое вы мне предлагаете, я не понимаю и не хочу!” Печаль возникает, когда задевают наше “я”. И в сущности печаль происходит не от того, что нам сделал другой человек, а от того, что сидит внутри нас: от нашего мнения, желания, которое ближний не исполняет, в котором нам отказывает».
Люди склонны видеть причину своих огорчений в чем-то внешнем. Но истинная причина обычно таится внутри человека. И монах призван приобрести духовную зоркость и научиться видеть, отчего действительно возникает огорчение, от каких внутренних причин: может быть, от того что есть излишняя привязанность к какому-то делу или желание настоять на своей воле, то есть в нём присутствует некая внутренняя несвобода. Духовно свободный человек способен принять мнение или волю ближнего, его воля гибка, покорна. В ближнем он видит Христа и свободно покоряется ему. А человек, который не имеет внутренней свободы, держится за свои желания и представления. При этом он парадоксальным образом любит свою несвободу, не хочет с ней расстаться. Он настолько привыкает к внутреннему рабству, что это состояние кажется ему естественным. Один старец говорит об этом: «Мы разговариваем с другими людьми и внутренне противимся им, упорно стоим на своем, заведомо не желая ничего слушать. И все потому, что мы любим свою несвободу. Страшное рабство! Самое худшее рабство из всех существующих. Лучше быть рабами какого-нибудь турецкого аги, чем оставаться духовно несвободными!»
Действительно, самое худшее рабство – это рабство внутреннее, когда человек не хочет ради Господа лишний раз отречься от своего покоя или от своего мнения, когда он не способен исполнить желание ближнего или принять его точку зрения. Все это говорит о том, что человек находится в узах своего самолюбия. Святитель Иоанн Златоуст рисует портрет такого человека: «Вообрази себе самолюбивого. Каких только зол не исполнен он? Тот, кто уязвлен в душе этой страстью, – ропотлив, презрителен к ближнему, надменен, непослушен. Говорят ему сделать то или иное – он противится. Велят ему перейти с одного места на другое – он зазирает повелевшего. Просят его об услуге – он отказывает с пренебрежением». Таков человек, не умеющий искусно управлять своей волей. В конце концов он может впасть в такое состояние, что не будет способен потерпеть ничего. Все в монастырской жизни станет ему в тягость, все будет вызывать недовольство. Куда он ни пойдет, везде у него будут возникать смущения: «Братья не подвизаются, службы сокращают, келий не хватает, дверями хлопают. Никаких условий для духовной жизни!» И все эти помыслы – это отголосок ветхого «я».
Однако Господь никогда не перестает стучаться в сердце монаха и подает ему множество случаев в повседневной жизни, чтобы он мог освободиться от этого внутреннего рабства и со свободою предстоять пред Богом. Например, приходит монах к игумену и говорит: «Мне нужно доделать одну работу! Очень срочную и очень важную! А меня просят выйти в трапезную. Можно я не пойду?» Игумен отвечает: «Нет, ты все же пойди, помоги. Работу можно доделать завтра». Монах чувствует внутри горечь и смущение: «Игумен меня не понял! Не объяснить ли ему еще раз?» Брат уже все решил сам, и отказ игумена для него – словно стена, выросшая на его пути. Его воля натолкнулась на эту стену, и он чувствует внутреннюю боль. Что ему теперь делать? Как исполнить благословение игумена с радостью? Как ему захотеть того, чего он не хочет?
Конечно, он не может в один миг изменить свое сердечное расположение. Но для начала он призван хотя бы удерживаться от греха на деле. То есть хотя бы внешне вести себя так, чтобы не обнаружить свое недовольство и ничем, ни взглядом, ни жестом, ни словом не огорчить ближнего. Тяжкий грех для монаха исполнять послушание с хмурым лицом и ропотом, огорчая окружающих. Один старец говорит об этом откровенно: «Исполнять послушание на кухне с плохим настроением, когда тебя зовут туда помочь, – это значит показывать грубость и дикость своей души».
Показывая недовольство, монах теряет прекрасную возможность преуспеть. Ведь именно сейчас, в ту минуту, когда ему дается какое-то поручение, он может сказать Богу, что он Его любит! У него должна быть внутренняя установка – никогда не воспринимать обстоятельства или ближних как препятствие. Жизнь полна неожиданностей. Невозможно человеку устроиться так, чтобы никто не доставлял ему неудобства и ему никогда не приходилось бы отсекать свою волю. Весь вопрос в том, как монах относится к таким ситуациям – понимает ли он, что, если их не будет, то подлинного преуспеяния ему не достичь, и все прочие его подвиги – пост, чтение, даже молитва – потеряют смысл.
Владыка Афанасий Лимассольскийприводит интересный пример: «Есть такие монахи и монахини, которые строго верны своим монашеским обязанностям, всегда полностью исполняют свое правило, ходят на все службы, постятся, но при этом остаются немощными людьми, с которыми всем трудно, которые не могут никого послушаться. Скажи им только: “Подвинься”, они сразу хмурятся. И думаешь: они целый день молятся и не могут понести одного слова?! Какой же смысл в их молитве? Как можно целый день произносить сладкое имя Христово и при этом хмуриться и сердиться?!»
Действительно, когда человек все свои внутренние переживания сразу выплескивает, показывает свое настроение, это значит, что он в этот момент оставил духовную жизнь, перестал трезвиться. Он забыл в этот момент о Боге. Тогда как противоположное поведение, то, что человек не обнаруживает свои страсти, свидетельствует, что он в сердце ведет борьбу, совершает внутренний подвиг. И хотя он еще не одержал полную победу, но понуждает себя ради Царства Небесного. По словам преподобного Исихия Иерусалимского, именно «те, которые понуждают себя удерживаться от греха на деле, блаженны пред Богом и людьми, ибо они есть употребляющие усилие ради Царствия Небесного».
Не обнаружить внешне свои помыслы – это уже начало победы. И эта борьба имеет великую цену пред Богом. Но конечно, останавливаться на этом нельзя. Человек какое-то время может удерживаться от греха на деле. Но если при этом у него внутри, в уме и сердце остается несогласие, огорчение, противление, то настанет такой день, когда он не выдержит и выплеснет свое греховное состояние наружу. Потому что когда человек носит в себе огорчение, то его душа постепенно истаивает, лишается сил, дерзновения. Один старец очень точно описывает это: «Если монах хочет что-то сделать, а игумен говорит ему: “Я тебе запрещаю”, то монах, конечно, послушается, но если при этом он в сердце не соглашается, то внутри у него начинается разложение, распад. Как тает снег, так тает и его душа. И когда-нибудь такое неискусное, не настоящее послушание приведет к тому, что его нервы сдадут, душа затоскует, воспротивится, возненавидит, осудит и скажет: “Тридцать лет я в послушании, а где же плоды? Я ничего не чувствую!” Чем дальше, тем больше его душа мельчает, теряет силы и чахнет. Мы стараемся его поддержать и утешить, даем ему что-то вкусное, берем в поездку, но он все равно унывает. Ничто не идет ему на пользу». Таков результат, когда человек слушается только внешне, а в сердце скорбит, имеет несогласие. И поэтому монах призван изо всех сил бороться с огорчением, изгонять печаль из своего сердца.
При внешнем подвиге ему необходимо сразу же приступать к внутреннему, то есть к молитве. Как священник возвышает святой потир и дискос и произносит: «Твоя от Твоих Тебе приносяще...», так и монах призван каждый день в своей повседневной жизни совершать литургию, то есть служение Богу, и обеими руками поднимать к небу двухчастную жертву: безупречное внешнее послушание и внутреннее, сердечное повиновение, соединенное с молитвой. И если внешний образ поведения в какой-то мере зависит от человека, то страсти он не в силах истребить никаким размышлением, никаким усилием воли. Страсти исцеляются только благодатью Божией. И поэтому, как наставляет один современный духовник, «[если тебе трудно послушаться,] не размышляй, а начни молиться. Если ты постараешься с помощью Господа Иисуса немедленно изглаживать из ума всякий прилог, тогда ты обретешь сладость, тишину, мир, покой. Бог богат и всё подает тебе в ответ на твою молитву. Поэтому, и когда ты грешишь, и когда скорбишь, замени свою скорбь, трудность, недовольство, мирской дух – всё это замени богоносной молитвой, которая всегда приносит мир».
Если монах старается изгнать из своего сердца огорчение с помощью молитвы, то он тем самым исполняет евангельскую заповедь: Аще кто тя поймет по силе поприще едино, иди с ним два (Мф. 5:41). Первое поприще он проходит, когда внешне исполняет послушание. А второе поприще совершает в своем сердце, когда старается внутренне принять волю другого человека, отвергая молитвой всякий смущающий помысел. Конечно, на этом поприще монах иногда претерпевает мученичество. Самая большая скорбь для него – когда он искренне хочет послушаться, а видит в себе сопротивление, гордость и ощущает себя бессильным что-либо сделать! Но если он мужественно претерпит эту борьбу, если в этот час скажет себе: «Я буду творить послушание, я не отступлю», и при этом будет молиться, то благодать Божия обязательно укрепит его, подаст ему плоды Духа Святого: радость и мир. Молитва – главная помощь монаху в деле послушания. Она – лекарство от всякой печали и огорчения.
Послушание дорого обходится для нашего ветхого человека, но именно в этом его главная сила: послушание наносит раны нашим страстям, нашему нерадению, нашей инертности. Как плуг врезается в землю, откидывая направо и налево целые пласты, чтобы семя упало глубоко, так точно и послушание возделывает сердце монаха, чтобы в него глубоко легло семя – Слово Божие, вошел Сам Христос. И когда Господь входит, тогда исчезают все проблемы.
Так послушание открывает для монаха всю глубину духовной жизни. Благодаря послушанию, монах даже в самом простом труде обретает Бога, в любом деле чувствует Его живое присутствие и видит, что ничего ничтожного, мелкого и незначительного в его жизни нет. Вся его повседневная жизнь становится богословием. Преподобный Силуан Афонскийговорил: «Ходит монах по земле и работает руками, и никто не знает и не видит, что духом он пребывает в Боге вечном».
Таким делает монаха сердечное послушание. И самая важная миссия игумена – научить братий совершенному послушанию, не только внешнему, но и внутреннему. Мне хочется рассказать историю, которая произошла в наши дни. В одной обители игумен благословил всем братиям выйти на общие работы – собирать оливки. Шел дождь, и некоторые братия стали говорить между собой: «Зачем выходить в такую сырую погоду? Давайте выйдем позже». И они вышли на работы только на следующий день. Узнав об этом, игумен сказал: «Мокрой погоды боитесь? Хорошо. Сбора оливок в этом году не будет. Расходитесь по своим послушаниям. Возьмите в кассе деньги и купите оливкового масла на год. А если денег не хватит, ничего страшного, поедим в этом году без масла». И действительно, в том году все оливки остались на деревьях. Некоторые люди изумлялись этому поступку игумена, но он сказал им: «Что нам дороже, оливки или духовная жизнь? Лучше погубить один урожай оливок, чем навсегда погубить монашеский дух в обители. Что я за отец, если не научу братий послушанию? Я буду в таком случае не пастырь, а волк, разоряющий стадо!»
Этот случай был совсем недавно. Значит, и в наши дни возможно истинное послушание. И не только возможно, но и необходимо; без него монастырь просто не может жить.
Кто-то может сказать: «Да, мы все это знаем, мы об этом читали. Но что делать, если у нас духовная жизнь еще не наладилась, и игумен не имеет большого духовного опыта? Как в таких условиях оказывать сердечное послушание?» Действительно, может возникнуть такой вопрос. И что в подобной ситуации делать монаху? Унывать? Жить самостоятельно, никому не подчиняясь? Но на самом деле, нет такого места, где монах не мог бы освятиться через послушание. Если он творит послушание с терпением, жертвенным духом, молитвой, то он не только сам освящается, но и создает вокруг себя подлинно монашескую, духовную атмосферу. Рядом с ним меняются и другие братия, и сам игумен. Как говорит один старец, два или три настоящих послушника могут дать монастырю новую жизнь! И вообще монастырь не может существовать, если в нем не будет таких послушников с жертвенным духом, так же как Церковь не может существовать без мучеников.
Именно послушание дает монастырю жизнь. И этим монастырь и отличается от мира. Молиться можно и в миру, творить евангельские добродетели можно и в миру. Но совершенное послушание, свободное и радостное повиновение с полным отвержением своей воли возможно только в монастыре. Именно так освящается монах и именно благодаря послушанию монастырь превосходит этот мир, и вся жизнь монахов наполняется духом беспопечительности, как пишет преподобный Иустин (Попович), воспевая гимн послушанию: «Хочешь, чтобы никакое земное препятствие не смущало твое сердце? И чтобы никакая земная неприятность не была для тебя неприятностью? Есть на свете одно всемощное, всепобедное таинство…» И дальше он обращается к нам с вами, к современным людям. Вот как он нас вопрошает: «Что это за дивное таинство, скажи мне, брат и отец? Что это за таинство, скажи мне, сестра и мать? Это таинство – послушание. Всякая добродетель есть таинство, но послушание особенно всемогуще и прекрасно. Оно приносит в сердце не только радость и мир, но и истинную надежду на Бога, всецелое упование на Него и беспопечительность обо всем земном. Стяжи послушание. С ним, как с победным стягом в руках, ты одолеешь все неприятности, все препятствия, все смерти, все грехи, всех демонов».
Сердечно благодарю всех за внимание.
Матушка, расскажите немного о Вашей обители. Что в основном приводит молодых женщин к Вам в монастырь? Каков их средний возраст, уровень образования, социальное положение?
Несколько лет назад мы праздновали двухсотлетний юбилей нашего монастыря, обитель наша была создана в начале XIX века. Первая настоятельница, игумения Таисия (Костромина) была очень ревностным человеком, очень любила Бога, монашескую жизнь. И она заложила прочный фундамент обители – не тем, что построила много зданий, организовала мастерские, а тем, что создала прекрасный устав обители, взяв за основу устав Саровской пустыни. Она всё устроила так, чтобы сестры много молились, жили в подвиге ради Христа, чтобы между ними были любовь и единение. И эти традиции на протяжении ста лет бережно хранились всеми игумениями монастыря.
Последняя дореволюционная настоятельница, игумения Магдалина (Досманова) также старалась сохранить и поддержать в обители дух древнего монашества. Она отличалась большой ревностью к духовной жизни и хотела видеть в обители таких же пламенно ревностных сестер. Одной девушке, которая из-за домашних конфликтов просилась к ней в монастырь, она ответила: «Я беру не тех, кто не может жить с людьми, а тех, кто не может жить без Бога». Это, собственно говоря, и есть уже ответ на ваш второй вопрос: почему люди приходят в монастырь? Они приходят от любви - искренней и горячей любви ко Христу. Ведь как человек смог бы оставить все удовольствия мира, родных, друзей, все то, что он любил, - если бы он не вкусил иной любви, гораздо более сильной?
Существует расхожее мнение, что в монахи идут, когда что-то не сложилось в миру: не удалось создать семью или найти себя в профессиональном плане. Но монашество - это не бегство от житейских проблем. Подлинное желание монашества - это жажда встречи с живым Богом. Это горение сердца, готовность идти ради Бога на подвиг - подвиг молитвы и послушания, то есть отречения от своей воли. И вот когда у человека все это есть, то он полагает свое монашество на прекрасном, прочном основании.
Многие спрашивают: когда лучше идти в монастырь? Конечно, лучше всего делать это в молодости. Почему? Потому что юная душа гибка и способна к изменениям. А это очень важно. У юного человека больше духовных сил, больше ревности, способности к самоотречению - словом, просто большие способности к глубокой духовной жизни. Монашество - это можно сказать, серьезная, очень сложная профессия. Человек, которому за пятьдесят, не начинает ведь изучать квантовую механику или нейтронную физику - всем понятно, что к таким сложным наукам надо приступать в молодости, когда умственные способности находятся в расцвете. То же и с монашеством, которое святые отцы называют наукой из наук - для его постижения нужны свежие душевные силы.
Что касается социального положения и образования, то это для вступления в монастырь не имеет никакого значения. Монашество само по себе университет - университет духовной жизни. Оно истинно просвещает человека. Через молитву, богослужение, чтение святых отцов, деятельное исполнение евангельских заповедей человек становится образованным в подлинном смысле слова. Священномученик Иларион (Троицкий), известный ученый-богослов, в одной из своих статей вспоминает, что он, академик, в разговоре с простыми иноками часто чувствовал себя как ничего не знающий. Как он говорит, именно монастырь делает человека по-настоящему духовно просвещенным.
- Что в первую очередь ищут люди, приезжая в Ново-Тихвинскую обитель?
Хозяйка нашей обители – Пресвятая Богородица. И люди, конечно, в первую очередь приходят к Ней и к святым. Как люди приходят к своим лучшим друзьям за утешением и поддержкой, так они приходят к святым, чтобы в молитве попросить у них помощи. Святые – на самом деле наши лучшие друзья, они за нами всегда наблюдают и по первому зову торопятся на помощь. Святитель Николай Сербский пишет: «Тысячи очей постоянно устремлены на нас, тысячи рук протянуты к нам». Конечно, и тогда, когда человек дома молится, святые его тоже слышат. Но в миру человеку мешает суета, заботы, поток информации, бурный ритм жизни. Ему трудно всем сердцем обратиться к Богу и святым, почувствовать их близость. А в монастыре у него есть возможность вырваться из этого потока суетной жизни и погрузиться в особую атмосферу тишины и безмятежности. В монастыре человек словно попадает в иное время, иное измерение. Он чувствует, что встречается со святыми, ангелами и Богородицей, и радуется присутствию невидимого Бога, как видимого.
Пребывая в миру, человек порой забывает одну простую вещь: то, что абсолютно всё в этой жизни даруется нам Богом. Как говорит апостол, Господом «мы живем, и движемся, и существуем». Наше здоровье, счастье, благополучие зависят не столько от наших трудов, сколько от Бога. Даже благополучие страны зависит не столько от усилий политиков, сколько от Господа. Мир хранится в большей степени молитвой, чем нашими стараниями. Иногда молитва одного святого делает, казалось бы, невозможное. Она исцеляет там, где бессильными оказались усилия многих врачей. Она дарует победу там, где человеческий ум признает неизбежным поражение. Она отвращает гнев Божий от целых народов и стран, меняя даже ход истории. Молитва - это великая сила, самая великая в мире. И когда человек попадает в монастырь, он вспоминает эту простую истину, живо ее переживает.
- По учению святых отцов, монаху необходимо творить непрестанную Иисусову молитву. А нужно ли учиться этому в миру?
Молитва Иисусова – это самое живое, непосредственное обращение к Богу. Желает ли Господь, чтобы люди обращались к Нему, звали Его, просили Его помощи? Конечно, Господь этому радуется. И неважно при этом, монах молится или мирянин.
На Святой горе даже рассказывают такую притчу. Явился некоему мирянину во сне ангел и сказал: «Чтобы войти в Царство Небесное, ты должен к Страшному суду собрать тысячу золотых монет». Человек задумался: какими же добрыми делами собрать такую сумму? Он сказал ангелу: «Я хороший отец». Ангел дал ему две золотые монеты. Затем человек сказал: «Я проповедую людям слово Божие». Ангел дал ему ещё две монеты. «Я творю дела милосердия», – сказал человек и получил ещё две монеты. Тогда человек опечалился: «Что же мне делать? За такие великие труды я получил всего шесть монет!» Тогда он начал со смирением просить Господа: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» И вдруг в его руки посыпался дождь из золотых монет.
Господь очень близок к нам и ждет, чтобы мы к Нему обращались. У каждого из нас многократно в день встречаются поводы для смущения, огорчения, обиды, раздражения… И молитва - самое простое и надежное средство для того, чтобы сохранить душевный мир в повседневных трудностях и искушениях. Поводом к молитве Иисусовой может быть всё: например, женщина беспокоится о своих детях, своем муже. Один в отъезде, другой заболел, третий обиделся – поводов для беспокойства у матери и жены всегда много. Вот это и есть время, когда обратиться к Богу с молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных». Так она предает свои родных в любящие руки Божии. И этим помогает им и себе лучше, чем каким-либо другим способом.
Вообще, молитва может освящать всю жизнь человека. Старец Паисий советовал приходившим к нему мирянам: «Освящайте вашу жизнь. Когда хозяйка, занимаясь домашней работой, творит молитву, все освящается: освящается не только сама пища, но и те, кто ее ест, тоже освящаются». В том доме, где живет молитва, вся жизнь приходит в гармонию, там царит мир, радость, любовь. Там совсем по-другому смотрят на жизнь, то есть во всем видят Божию любовь и даже трудности воспринимают с бодрым духом, с надеждой. Неслучайно святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил, что творить в миру молитву Иисусову – это драгоценный обычай, и скорбел, что этот обычай утрачивается.
Оговорюсь, что мы сейчас имеем в виду именно то, чтобы призывать Господа в молитве Иисусовой в течение дня. Совершать же четочное правило, в особенности ночью, можно только по благословению и для этого необходимо духовное руководство.
- Матушка, какими чудесами Господь укрепляет Вас и сестер обители?
Преподобного Пахомия, который, как известно, сподобился от Бога многих чудесных видений и откровений, однажды спросили: «Авва, расскажи нам: какое самое удивительное чудо ты видел?» Ученики ждали, что он им расскажет о каком-либо возвышенном откровении, о явлении ангела или еще что-то подобное. Но авва ответил: «Вы хотите услышать о чуде? Хорошо, я вам отвечу. Самое удивительное чудо - это человек чистый и добродетельный. И не спрашивайте меня о чуде, которое было бы выше этого». И мне тоже кажется, что самое великое и прекрасное чудо на земле - это человек, который стремится к жизни в Боге, в особенности, когда человек ради Господа отрекается от мира и приходит в монастырь. И еще: всегда переживаешь как новое чудо, когда человек на твоих глазах меняется, когда он, ради любви ко Христу, преодолевает свои немощи и страсти.
Вообще, конечно, любой человек – это самое большое чудо Божие. А если человек истинно живет во Христе, то он становится словно светильник, который освещает и согревает светом Христовым всякого, кто бы к нему ни приблизился. И он может даже не проповедовать, потому что самой своей жизнью он свидетельствует о Христе. Другие люди, глядя на него, убеждаются в истинности православия, и это действует даже сильнее, чем какие-либо внешние чудеса. Мне сейчас на память пришел случай, произошедший с известным русским епископом Иннокентием (Солотчиным) в конце XIX века. В молодости он был начальником миссии на Алтае, и однажды его стан остановился возле языческого поселка. У миссионеров не было пищи, и отец Иннокентий пошел к местному жрецу попросить хлеба Христа ради. Жрец, решив посмеяться над молодым монахом, открыл мешок, взял щепоть муки и сказал с издевкой: «Вот тебе Христа ради!» Неизвестно, какой реакции ожидал шаман - может быть, обиды, ответной враждебности или чего-то иного. Но последовало нечто такое, от чего он просто онемел. Отец Иннокентий упал к нему в ноги с благодарностью и словами: «Да спасет тебя за твой дар Христос Господь!» Жрец, пораженный смирением монаха, без всяких проповедей тут же попросил научить его вере христианской и крестился вместе со всем поселком.
Такое впечатление производит общение с человеком, живущим по-евангельски. Как говорит один старец, «восхищайся не тем, кто приближается к Луне, но тем, кто приближается к Богу». И действительно, это самое великое из всех дел, которые только может совершить человек на земле, это подлинное чудо.
- Как Вы оцениваете сегодняшнее духовное состояние нашего общества?
О духовном состоянии современного общества, как мне кажется, метко сказала одна глубоко верующая женщина, о которой упоминает в своих письмах архимандрит Софроний (Сахаров). Он так передает ее слова: «Я не богослов, я не знаю, что такое ад, но в душе моей представляю его себе как комфортабельную современную жизнь, только без храма и без молитвы». И действительно, сейчас, с одной стороны, у людей как будто бы есть всё, они могут окружить себя полным комфортом, путешествовать по всему миру, приобрести любые знания и впечатления. А с другой стороны, в наши дни очень распространены духовные болезни: апатия, уныние, безволие. Известный современный проповедник, митрополит Афанасий Лимассольский в одной своей беседе говорит, что ему часто приходится видеть молодых людей, которые совершенно ничего не хотят, не имеют никакой цели в жизни. Пытаешься такого человека расшевелить, чем-то заинтересовать, но его ничто не трогает, как будто перед тобой живой мертвец.
И получается, что сейчас жизнь по видимости становится все более комфортной, людям всё дано, а они при этом не видят смысла в жизни. И из этого ясно, что ничто внешнее не может дать человеку счастья. Без общения с Богом его жизнь становится мрачной, бессмысленной. И, слава Богу, что многие сейчас находят дорогу в храм, воцерковляются целые семьи, которые стараются своих детей воспитывать в благочестии. Вот на этих детей вся надежда: они могут сделать наше общество духовно здоровым.
- Что, на Ваш взгляд, необходимо делать нашим соотечественникам, чтобы богоборческие времена начала ХХ века и трагические события, происходящие сегодня на Украине, не повторились?
Мне хочется предложить один «рецепт», который, наверно, покажется слишком простым. Но в действительности он очень действенный. Я говорю о том, чтобы читать жития святых. Когда человек читает житие, он не просто узнаёт о том или ином святом. От этого меняется его мировоззрение, его жизнь. Почитайте, например, жития новомучеников. Это потрясающее чтение, которое на многое открывает глаза и даёт правильные ориентиры. А чтение житий более ранних святых помогает нам вернуться к своим корням, осознать, наследниками какой культуры мы являемся. Подлинная культура - та, которая помогает человеку прикоснуться к вечности, к Богу, то есть культура христианская. Люди сейчас ищут опору, идеал, к которому можно было бы стремиться. И они могут найти его в житиях святых. Мне кажется, невозможно представить, чтобы человек прочитал житие преподобного Сергия Радонежского или преподобного Серафима Саровского и остался равнодушным! В этих житиях так много тепла и света, и, читая их, понимаешь, что кротость, смирение, любовь к Богу и ближним – это норма жизни, это наше естество. В житиях святых мы видим культуру, которая уходит своими корнями в Эдемский сад, в блаженное райское общество первых людей. И к этой культуре все мы можем приобщиться. Как говорил один святой нашего времени, преподобный Иустин (Попович), каждый из нас должен быть святым на том месте, где его поставил Бог. Если ты правитель, будь святым правителем; если ты мать, будь святой матерью; если ты воин, будь святым воином; если ты ученик, будь святым учеником и так далее. Самое главное, чтобы каждый из нас на своем месте делал то, что от него зависит. Тогда вся наша жизнь будет преображаться, освящаться, и мы будем людьми «вечной цивилизации», чадами Божиими, братьями и сестрами во Христе.
- Чего Вы хотели бы пожелать нашим читательницам?
Хотела бы пожелать живой веры. Когда она есть, то для человека горы превращаются в песчинки, и наоборот, когда ее нет – песчинки становятся горами. Когда вера усиливается, тогда человек ясно видит, что через события жизни с ним разговаривает Сам Бог. Тогда для него любая работа, незначительный будто бы разговор с кем-то, повседневные радости и трудности - всё становится общением с Богом, переживанием близости Божией, ясным ощущением Его любви и заботы. Доверие Богу делает нашу жизнь райской.
Как мы счастливы, что мы христиане! Как много мы имеем! Один афонский старец говорил: «Сейчас многие боятся ядерного оружия, но я тебе скажу, что у нас есть оружие посильнее. Молитва и Божественное причащение дают нам такой духовный огонь, сильнее которого нет ничего в мире!» Господь так обильно изливает на нас Свою благодать - через таинства, через молитву, через творения святых отцов. Будем же пользоваться этим, будем жить в благодати Божией! Пусть люди, глядя на нас, видят, что христианство - это жизнь, это истина, это настоящая красота и настоящая радость.
Беседовала Нина Рядчикова
Доклад игумении Домники (Коробейниковой), настоятельницы Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге на круглом столе «Добродетель послушания в современных монастырях: практические аспекты» (Воскресенский Новодевичий женский монастырь Санкт-Петербурга, 2-3 июля 2018 года)
Ваше Высокопреосвященство, всечестные отцы и матери, благословите!
В начале своего сообщения мне хочется вспомнить притчу Спасителя о птицах небесных и лилиях полевых. Один проповедник задается вопросом: почему Господь ставит нам в пример не человека, а птиц и лилии? Потому что среди людей Господь не нашел ни одного, кто жил бы без тревоги и беспокойства. И потому Он указал на цветы и птиц, говоря: «Если уж о них Бог печется, неужели о вас, Своих детях, не позаботится? Так не тревожьтесь же ни о чем!» И подлинно откликаются на эти слова монахи. В монашеской жизни есть добродетель, которая делает человека свободным от забот, беспопечительным. Что это за добродетель? Преподобный Иоанн Лествичник говорит о ней: «Блажен, кто волю свою умертвил совершенно: он стяжал беспопечительность». Иначе говоря, блажен тот, кто предал себя в послушание.
Мне хочется вспомнить один рассказ митрополита Афанасия Лимассольского, как он в свое время учился этой добродетели: «Когда в юности я решил стать монахом, я начал искать старца, который имел бы умную молитву. Преподобный Паисий посоветовал мне поехать к старцу Иосифу, ставшему впоследствии Ватопедским. Я спросил: “А он знает, как творить умную молитву?” Старец Паисий засмеялся и ответил: “Если другие отцы – учителя этой молитвы, то старец Иосиф – доктор наук”. Когда я приехал к старцу, я думал, что он сразу посадит меня в келью, даст мне огромные-преогромные четки и велит непрестанно молиться. А вместо этого он дал мне ведро со шваброй и отправил мыть трапезную. Мне хотелось возразить: “Так ведь я пришел сюда молиться, а не пол мыть!” Но противоречить старцу было невозможно. Если бы я позволил себе хоть слово, он выставил бы меня за дверь».
Так с первого дня своей монашеской жизни владыка Афанасий узнал, с чего начинается подлинное монашество – с послушания.
И можно целый доклад посвятить тому, как научить монаха правильно мыть пол. Это действительно очень серьезный вопрос, от которого зависит преуспеяние монаха и всего братства. И конечно, вы понимаете, что речь не о том, как вымыть пол чисто, а о том, с каким духом монахи призваны исполнять послушание.
Представим себе такую ситуацию, обычную в монастырской жизни. Монаху совершенно неожиданно дают поручение: подмести двор или пойти на клирос петь, или послужить гостям на трапезе. Если в монастыре любой монах моментально, с радостью соглашается, то можно только порадоваться за такое братство, в котором царит подлинный монашеский дух; среди этих братий истинно присутствует Бог. Но мы знаем, что не всегда бывает так. Порой в ответ на поручение у монаха могут возникнуть помыслы: «А почему я? Разве больше некому?» Или, как только что мы слышали: «Я ведь пришел сюда молиться, а не полы мыть!» Или монаху говорят пойти помыть посуду, а он тут же показывает недовольство, хмурится. И при этом ему и в голову не приходит, что это грех. Он думает, что это естественная реакция. А на самом деле, для монаха это падение. Можно сказать, этим он перечеркивает всю свою духовную жизнь! Один современный старец говорит: «Мы видели монахов, которые ревностно начали свой путь, но в душе у них была трещинка: они порой роптали на послушании. Духовные отцы им говорили: “Остерегись этого сорняка”. Но они не слушали, и маленький сорняк превращался в огромные заросли, которые уничтожали все вокруг».
Исполнение послушания с ропотом, огорчением – один из самых опасных сорняков в духовной жизни. Почему? Потому что он растлевает главную силу человека – его свободную волю – и обращает ее на зло.
Человеческая воля – это могучее оружие. Она дана человеку как щит и меч. И как воин должен уметь пользоваться оружием, так и для монаха жизненно важно искусно управлять своей волей: как щитом ограждать себя от греха и как мечом посекать греховные помыслы. Он призван противостоять греху с большой силой – именно как воин с оружием в руках! Если же монах этого не делает, не следит за тем, куда склоняется его свободная воля, то она, вместо того чтобы служить ему оружием, может превратиться в дикого, злобного пса. Преподобный Исихий Иерусалимский говорит об этом: «Видел я одного пса, который, взбесившись, наравне с волком терзал овец». Воля действительно может взбунтоваться, если монах не научится умело управлять ею. И тогда все его внутренние силы – раздражительная, вожделевательная, умная – придут в неистовство. Поэтому монах призван постоянно, сознательно направлять свою волю к добру, искать Христа всеми своими силами, чтобы не попасть в тяжкое рабство, то есть в рабство своему эгоизму.
В самом деле, разве это не рабство, когда из-за маленького замечания или просьбы человек чувствует, как внутри у него что-то сжимается, и все становится для него мрачным, так что он забывает о Боге, и его душа поникает к земле? Разве это не значит, что внутри у него притаился враг, то есть грех, страсть? Один современный старец, опытный игумен, приводит такой пример: «Человек огорчается, когда что-то происходит не по его воле или когда его принуждают делать то, что ему не нравится. Например, игумен говорит брату: “Оставь это послушание и иди на другое”. Брат тотчас унывает и печалится, потому что это идет вразрез с его мнением, его взглядами. “Зачем, отче, вы меня переводите? – спрашивает он игумена. – Я радуюсь своему послушанию, разбираюсь в нем. А то, которое вы мне предлагаете, я не понимаю и не хочу!” Печаль возникает, когда задевают наше “я”. И в сущности печаль происходит не от того, что нам сделал другой человек, а от того, что сидит внутри нас: от нашего мнения, желания, которое ближний не исполняет, в котором нам отказывает».
Люди склонны видеть причину своих огорчений в чем-то внешнем. Но истинная причина обычно таится внутри человека. И монах призван приобрести духовную зоркость и научиться видеть, отчего действительно возникает огорчение, от каких внутренних причин: может быть, от того что есть излишняя привязанность к какому-то делу или желание настоять на своей воле, то есть в нём присутствует некая внутренняя несвобода. Духовно свободный человек способен принять мнение или волю ближнего, его воля гибка, покорна. В ближнем он видит Христа и свободно покоряется ему. А человек, который не имеет внутренней свободы, держится за свои желания и представления. При этом он парадоксальным образом любит свою несвободу, не хочет с ней расстаться. Он настолько привыкает к внутреннему рабству, что это состояние кажется ему естественным. Один старец говорит об этом: «Мы разговариваем с другими людьми и внутренне противимся им, упорно стоим на своем, заведомо не желая ничего слушать. И все потому, что мы любим свою несвободу. Страшное рабство! Самое худшее рабство из всех существующих. Лучше быть рабами какого-нибудь турецкого аги, чем оставаться духовно несвободными!»
Действительно, самое худшее рабство – это рабство внутреннее, когда человек не хочет ради Господа лишний раз отречься от своего покоя или от своего мнения, когда он не способен исполнить желание ближнего или принять его точку зрения. Все это говорит о том, что человек находится в узах своего самолюбия. Святитель Иоанн Златоуст рисует портрет такого человека: «Вообрази себе самолюбивого. Каких только зол не исполнен он? Тот, кто уязвлен в душе этой страстью, – ропотлив, презрителен к ближнему, надменен, непослушен. Говорят ему сделать то или иное – он противится. Велят ему перейти с одного места на другое – он зазирает повелевшего. Просят его об услуге – он отказывает с пренебрежением». Таков человек, не умеющий искусно управлять своей волей. В конце концов он может впасть в такое состояние, что не будет способен потерпеть ничего. Все в монастырской жизни станет ему в тягость, все будет вызывать недовольство. Куда он ни пойдет, везде у него будут возникать смущения: «Братья не подвизаются, службы сокращают, келий не хватает, дверями хлопают. Никаких условий для духовной жизни!» И все эти помыслы – это отголосок ветхого «я».
Однако Господь никогда не перестает стучаться в сердце монаха и подает ему множество случаев в повседневной жизни, чтобы он мог освободиться от этого внутреннего рабства и со свободою предстоять пред Богом. Например, приходит монах к игумену и говорит: «Мне нужно доделать одну работу! Очень срочную и очень важную! А меня просят выйти в трапезную. Можно я не пойду?» Игумен отвечает: «Нет, ты все же пойди, помоги. Работу можно доделать завтра». Монах чувствует внутри горечь и смущение: «Игумен меня не понял! Не объяснить ли ему еще раз?» Брат уже все решил сам, и отказ игумена для него – словно стена, выросшая на его пути. Его воля натолкнулась на эту стену, и он чувствует внутреннюю боль. Что ему теперь делать? Как исполнить благословение игумена с радостью? Как ему захотеть того, чего он не хочет?
Конечно, он не может в один миг изменить свое сердечное расположение. Но для начала он призван хотя бы удерживаться от греха на деле. То есть хотя бы внешне вести себя так, чтобы не обнаружить свое недовольство и ничем, ни взглядом, ни жестом, ни словом не огорчить ближнего. Тяжкий грех для монаха исполнять послушание с хмурым лицом и ропотом, огорчая окружающих. Один старец говорит об этом откровенно: «Исполнять послушание на кухне с плохим настроением, когда тебя зовут туда помочь, – это значит показывать грубость и дикость своей души».
Показывая недовольство, монах теряет прекрасную возможность преуспеть. Ведь именно сейчас, в ту минуту, когда ему дается какое-то поручение, он может сказать Богу, что он Его любит! У него должна быть внутренняя установка – никогда не воспринимать обстоятельства или ближних как препятствие. Жизнь полна неожиданностей. Невозможно человеку устроиться так, чтобы никто не доставлял ему неудобства и ему никогда не приходилось бы отсекать свою волю. Весь вопрос в том, как монах относится к таким ситуациям – понимает ли он, что, если их не будет, то подлинного преуспеяния ему не достичь, и все прочие его подвиги – пост, чтение, даже молитва – потеряют смысл.
Владыка Афанасий Лимассольский приводит интересный пример: «Есть такие монахи и монахини, которые строго верны своим монашеским обязанностям, всегда полностью исполняют свое правило, ходят на все службы, постятся, но при этом остаются немощными людьми, с которыми всем трудно, которые не могут никого послушаться. Скажи им только: “Подвинься”, они сразу хмурятся. И думаешь: они целый день молятся и не могут понести одного слова?! Какой же смысл в их молитве? Как можно целый день произносить сладкое имя Христово и при этом хмуриться и сердиться?!»
Действительно, когда человек все свои внутренние переживания сразу выплескивает, показывает свое настроение, это значит, что он в этот момент оставил духовную жизнь, перестал трезвиться. Он забыл в этот момент о Боге. Тогда как противоположное поведение, то, что человек не обнаруживает свои страсти, свидетельствует, что он в сердце ведет борьбу, совершает внутренний подвиг. И хотя он еще не одержал полную победу, но понуждает себя ради Царства Небесного. По словам преподобного Исихия Иерусалимского, именно «те, которые понуждают себя удерживаться от греха на деле, блаженны пред Богом и людьми, ибо они есть употребляющие усилие ради Царствия Небесного».
Не обнаружить внешне свои помыслы – это уже начало победы. И эта борьба имеет великую цену пред Богом. Но конечно, останавливаться на этом нельзя. Человек какое-то время может удерживаться от греха на деле. Но если при этом у него внутри, в уме и сердце остается несогласие, огорчение, противление, то настанет такой день, когда он не выдержит и выплеснет свое греховное состояние наружу. Потому что когда человек носит в себе огорчение, то его душа постепенно истаивает, лишается сил, дерзновения. Один старец очень точно описывает это: «Если монах хочет что-то сделать, а игумен говорит ему: “Я тебе запрещаю”, то монах, конечно, послушается, но если при этом он в сердце не соглашается, то внутри у него начинается разложение, распад. Как тает снег, так тает и его душа. И когда-нибудь такое неискусное, не настоящее послушание приведет к тому, что его нервы сдадут, душа затоскует, воспротивится, возненавидит, осудит и скажет: “Тридцать лет я в послушании, а где же плоды? Я ничего не чувствую!” Чем дальше, тем больше его душа мельчает, теряет силы и чахнет. Мы стараемся его поддержать и утешить, даем ему что-то вкусное, берем в поездку, но он все равно унывает. Ничто не идет ему на пользу». Таков результат, когда человек слушается только внешне, а в сердце скорбит, имеет несогласие. И поэтому монах призван изо всех сил бороться с огорчением, изгонять печаль из своего сердца.
При внешнем подвиге ему необходимо сразу же приступать к внутреннему, то есть к молитве. Как священник возвышает святой потир и дискос и произносит: «Твоя от Твоих Тебе приносяще...», так и монах призван каждый день в своей повседневной жизни совершать литургию, то есть служение Богу, и обеими руками поднимать к небу двухчастную жертву: безупречное внешнее послушание и внутреннее, сердечное повиновение, соединенное с молитвой. И если внешний образ поведения в какой-то мере зависит от человека, то страсти он не в силах истребить никаким размышлением, никаким усилием воли. Страсти исцеляются только благодатью Божией. И поэтому, как наставляет один современный духовник, «[если тебе трудно послушаться,] не размышляй, а начни молиться. Если ты постараешься с помощью Господа Иисуса немедленно изглаживать из ума всякий прилог, тогда ты обретешь сладость, тишину, мир, покой. Бог богат и всё подает тебе в ответ на твою молитву. Поэтому, и когда ты грешишь, и когда скорбишь, замени свою скорбь, трудность, недовольство, мирской дух – всё это замени богоносной молитвой, которая всегда приносит мир».
Если монах старается изгнать из своего сердца огорчение с помощью молитвы, то он тем самым исполняет евангельскую заповедь: Аще кто тя поймет по силе поприще едино, иди с ним два (Мф. 5:41). Первое поприще он проходит, когда внешне исполняет послушание. А второе поприще совершает в своем сердце, когда старается внутренне принять волю другого человека, отвергая молитвой всякий смущающий помысел. Конечно, на этом поприще монах иногда претерпевает мученичество. Самая большая скорбь для него – когда он искренне хочет послушаться, а видит в себе сопротивление, гордость и ощущает себя бессильным что-либо сделать! Но если он мужественно претерпит эту борьбу, если в этот час скажет себе: «Я буду творить послушание, я не отступлю», и при этом будет молиться, то благодать Божия обязательно укрепит его, подаст ему плоды Духа Святого: радость и мир. Молитва – главная помощь монаху в деле послушания. Она – лекарство от всякой печали и огорчения.
Послушание дорого обходится для нашего ветхого человека, но именно в этом его главная сила: послушание наносит раны нашим страстям, нашему нерадению, нашей инертности. Как плуг врезается в землю, откидывая направо и налево целые пласты, чтобы семя упало глубоко, так точно и послушание возделывает сердце монаха, чтобы в него глубоко легло семя – Слово Божие, вошел Сам Христос. И когда Господь входит, тогда исчезают все проблемы.
Так послушание открывает для монаха всю глубину духовной жизни. Благодаря послушанию, монах даже в самом простом труде обретает Бога, в любом деле чувствует Его живое присутствие и видит, что ничего ничтожного, мелкого и незначительного в его жизни нет. Вся его повседневная жизнь становится богословием. Преподобный Силуан Афонскийговорил: «Ходит монах по земле и работает руками, и никто не знает и не видит, что духом он пребывает в Боге вечном».
Таким делает монаха сердечное послушание. И самая важная миссия игумена – научить братий совершенному послушанию, не только внешнему, но и внутреннему. Мне хочется рассказать историю, которая произошла в наши дни. В одной обители игумен благословил всем братиям выйти на общие работы – собирать оливки. Шел дождь, и некоторые братия стали говорить между собой: «Зачем выходить в такую сырую погоду? Давайте выйдем позже». И они вышли на работы только на следующий день. Узнав об этом, игумен сказал: «Мокрой погоды боитесь? Хорошо. Сбора оливок в этом году не будет. Расходитесь по своим послушаниям. Возьмите в кассе деньги и купите оливкового масла на год. А если денег не хватит, ничего страшного, поедим в этом году без масла». И действительно, в том году все оливки остались на деревьях. Некоторые люди изумлялись этому поступку игумена, но он сказал им: «Что нам дороже, оливки или духовная жизнь? Лучше погубить один урожай оливок, чем навсегда погубить монашеский дух в обители. Что я за отец, если не научу братий послушанию? Я буду в таком случае не пастырь, а волк, разоряющий стадо!»
Этот случай был совсем недавно. Значит, и в наши дни возможно истинное послушание. И не только возможно, но и необходимо; без него монастырь просто не может жить.
Кто-то может сказать: «Да, мы все это знаем, мы об этом читали. Но что делать, если у нас духовная жизнь еще не наладилась, и игумен не имеет большого духовного опыта? Как в таких условиях оказывать сердечное послушание?» Действительно, может возникнуть такой вопрос. И что в подобной ситуации делать монаху? Унывать? Жить самостоятельно, никому не подчиняясь? Но на самом деле, нет такого места, где монах не мог бы освятиться через послушание. Если он творит послушание с терпением, жертвенным духом, молитвой, то он не только сам освящается, но и создает вокруг себя подлинно монашескую, духовную атмосферу. Рядом с ним меняются и другие братия, и сам игумен. Как говорит один старец, два или три настоящих послушника могут дать монастырю новую жизнь! И вообще монастырь не может существовать, если в нем не будет таких послушников с жертвенным духом, так же как Церковь не может существовать без мучеников.
Именно послушание дает монастырю жизнь. И этим монастырь и отличается от мира. Молиться можно и в миру, творить евангельские добродетели можно и в миру. Но совершенное послушание, свободное и радостное повиновение с полным отвержением своей воли возможно только в монастыре. Именно так освящается монах и именно благодаря послушанию монастырь превосходит этот мир, и вся жизнь монахов наполняется духом беспопечительности, как пишет преподобный Иустин (Попович), воспевая гимн послушанию: «Хочешь, чтобы никакое земное препятствие не смущало твое сердце? И чтобы никакая земная неприятность не была для тебя неприятностью? Есть на свете одно всемощное, всепобедное таинство…» И дальше он обращается к нам с вами, к современным людям. Вот как он нас вопрошает: «Что это за дивное таинство, скажи мне, брат и отец? Что это за таинство, скажи мне, сестра и мать? Это таинство – послушание. Всякая добродетель есть таинство, но послушание особенно всемогуще и прекрасно. Оно приносит в сердце не только радость и мир, но и истинную надежду на Бога, всецелое упование на Него и беспопечительность обо всем земном. Стяжи послушание. С ним, как с победным стягом в руках, ты одолеешь все неприятности, все препятствия, все смерти, все грехи, всех демонов».
Сердечно благодарю всех за внимание.
«Отцы, вы знаете, как надо по-настоящему принимать гостей? Поезжайте в Екатеринбург, в Ново-Тихвинский монастырь, чтобы увидеть – как надо принимать гостей!» Эти слова Наместника Сретенского монастыря, епископа Тихона (Шевкунова), стали благословением на паломническую поездку небольшой группы сретенских монахов к сестрам Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря в Екатеринбурге.
Целью поездки был обмен опытом по совершенно практическим вопросам: посмотреть, как организованы послушания в обители сестер. Фактически паломники ознакомились не только с послушаниями, но и с внутренним укладом жизни святой обители, увидели, какие добрые плоды может принести правильная расстановка приоритетов в монашеском общежитии.
Игумения
Первое, что нас поразило, – это личная встреча игумении. В монастыре, в котором проживает 140 сестер, всегда масса хлопот по организации их жизни и труда, забот по ремонту храмов и монастырских сооружений, необходимых встреч с представителями светских организаций, которые снабжают электроэнергией, печатают книги, поставляют продукты или выполняют иные необходимые работы. И, несмотря на это, настоятельница монастыря нашла время, чтобы лично встретить нашу скромную делегацию, и сама провела экскурсию по монастырю. «Неужели мы какие-то особенные, что вы нам уделяете столько времени?» – спросил кто-то из нашей группы. «Нет, но у нас всегда особое уважение к монашествующим», – ответила матушка игумения.
Стоит во главе Ново-Тихвинской обители уже 10 лет. Все эти годы монастырь развивался и продолжает свой путь в будущее. Когда монастырь только возрождался (заново открыт с 1994 года), сестры ютились в подвалах единственного в обители храма святого Александра Невского. Не было ни своей земли, ни многочисленных корпусов. Единственная монастырская церковь в то время представляла жалкое зрелище и была далека от той красоты, которую там можно увидеть сейчас. Сестры фактически жили на строительной площадке, среди городского шума и суеты. Но они держались друг друга и своего духовника. Стремление к единодушию друг с другом, единство во Христе – вот что их всегда спасало.
Сегодня, при попечении митрополита Екатеринбургского Кирилла, монастырь принимает прежний величественный облик: сестрами полностью восстановлены несколько дореволюционных корпусов и два храма (освящен монастырский собор и готовится к освящению еще одна церковь), благоустроена монастырская территория, и главное – созидается монашеская, молитвенная жизнь.
Правила и распорядки
Сложно из незрелой души подготовить мироносицу, грядущую на брак Небесного Жениха
Любой монастырь стремится принимать в число ищущих подвига людей, пока они еще молоды. Молодой душе, не ведавшей порока, легче облачиться в ангельский образ. К этому располагают добрые нравы, родительское воспитание или естественная чистота души. Молодежь, как правило, легче принимает любые перемены, легче адаптируется к новым условиям жизни. Молодому человеку легче подстроить себя под остальных. Напротив, человеку, который прожил уже не один десяток лет, будучи предоставлен сам себе, который удачно или неудачно нес бремя семейной жизни, у которого привычки с годами превратились в цемент, или которому пришлось вытягивать себя из серьезных пороков, труднее перестроиться на монастырский уклад. Какая-то небольшая трудность, чья-то неуступчивость характера или просто шумная соседка или сосед могут сразу выбить из колеи. И тогда такая «великовозрастная» послушница начнет сначала ворчать, а потом станет источником скандалов и соблазнов для остальных.
Поэтому в Ново-Тихвинском монастыре отдают предпочтение тем новоначальным послушницам, которые вступают в обитель в возрасте до 30 лет. Ну, а поскольку постригать поспешно не принято, тем девам, которые пришли в монастырь в совсем юном возрасте, требуется жить в обители по многу лет, пока их житейский опыт и понимание всей ответственности перед невозвратными обетами не достигнет необходимой зрелости.
Как непросто из обычной глины вылепить сосуд, который будет не просто горшком, но произведением искусства, точно так же сложно из незрелой души или той, которую постоянно притягивают к земле мирские страсти, сформировать сосуд, достойный принятия Святого Духа, подготовить мироносицу, грядущую в белых ризах на брак Небесного Жениха. В этом тонком, ювелирном деле требуется мастерство духовника и внимательность игумении к деталям.
Семья и внешний мир
Сестры живут обособленно и сами полностью заботятся о себе
Для человека, который побывал уже не в одном русском монастыре, сразу бросается в глаза, что в Ново-Тихвинском монастыре сестры отделены большой стеной от внешнего мира. Конечно, стена эта в первую очередь духовная. Сестры стараются не смешиваться с мирскими работниками. Но есть и кирпичные высокие стены, которые создают внутреннее пространство монастыря, куда не заглядывают посторонние лица.
По словам игумении Домники, им очень непросто поддерживать отделение сестер от наемных работников, которые вносят в общину совершенно иной, мирской, дух. Сестры живут обособленно и сами полностью заботятся о себе. Сами готовят еду, стирают, чинят имущество, работают с техникой или оформляют документы. На их территории нет прогуливающихся паломников или случайных прохожих. Только там, где есть необходимость контактировать с внешним миром, например, в магазине церковных изделий или на закупках продуктов для трапезной, работают нанятые работники. Умение сестер «позаботиться самим о себе» позволяет не только сэкономить деньги на расходах, но и еще раз задуматься о том, что они живут одной большой семьей. Если ты не убрала за собой посуду в трапезной, официантка не придет, убирать за тобой придется твоей соседке, к которой ты же сама потом придешь с просьбой – помоги, например, мне со стиркой одежды.
Воскресные беседы о духовной жизни
Кто-то может подумать, что все монастыри живут по одному раз и навсегда данному уставу. И никаких дискуссий о мелочах здесь быть не может. Достаточно дать монастырю устав, и чем строже, как кажется неопытному в монашестве человеку, тем будет лучше. Путь, мол, они спят в казармах, купаются в проруби и 24 часа в сутки читают Псалтирь. Они знали, зачем пришли в монастырь, не спать ведь? Так рассуждать может только жестокий человек. А жизнь вносит свои коррективы. Не все сестры могут выдержать суровые условия жизни. Они болеют, стареют, меняется их количество, уходят из жизни одни таланты, на смену которым приходят другие. Кто-то приобретает новые знания, у кого-то меняется характер. У монастыря появляются новые здания или новые проекты. Проблемы, не прописанные в древних уставах, появляются постоянно. И хотя чтение святых отцов входит в келейное правило всех сестер, и на это действительно отводится много времени, но далеко не всегда советы древних старцев можно один к одному применить на практике. Требуется духовный совет, постоянное участие духовника в жизни обители.
Духовник Ново-Тихвинского монастыря, схиархимандрит Авраам (Рейдман), был духовным чадом , одного из последних насельников прославленной Глинской пустыни, известного делателя умной молитвы; большую часть времени он проводит у себя «в затворе». Несмотря на желание пребывать в уединении постоянно, он тем не менее уделяет много внимания тому, какими росписями и церковной утварью снабжен каждый храм, как организованы послушания сестер, тепло ли у них в келии и есть ли в душе горячая вода – чтобы сестры были обеспечены всем необходимым и могли не беспокоиться о своем быте, а занимались духовным деланием. Отец Авраам заботится о том, чтобы в обители была хорошая библиотека духовной литературы, ежедневный полный суточный круг богослужений, чтобы на общей трапезе вслух читали творения святых отцов. Духовнику очень важно создать такие условия жизни, при которых всё в обители будет располагать к молитве.
Каждое воскресение духовник, вместе с игуменией или поочерёдно, проводят с сестрами общие беседы. Духовник не только поучает сестер, «как нужно жить по святым отцам», но и отвечает на практические духовные вопросы, а иногда предлагает сестрам вместе поразмышлять, например, о значении тех или иных евангельских слов, о том, как их исполнять в повседневной монастырской жизни. По отзывам сестер, они не воспринимают такие встречи как тягостную повинность. Напротив, те сестрички, которые проживают в скиту в Меркушино, за 300 км от Екатеринбурга, выходят на связь через скайп, чтобы хотя бы через видео-конференцию осуществить видимое единство с духовником и всей большой семьей. При этом матушка настоятельница на таких встречах может обращать внимание не только на проблемы внутри обители, не только зачитывать слова святых отцов о молитве и возвышенном монашеском делании, но и делиться впечатлениями о поездках, рассказывать о новостях в общецерковной жизни. Иногда сестры вместе смотрят познавательные фильмы или обсуждают будущие творческие проекты. Общие беседы совершенно лишены официального оттенка, это чисто семейные встречи, происходящие ради сестринского общения и вдохновения к духовной жизни.
Когда рядом с нашей группой не было игумении, мы спросили у сопровождавших нас сестер: «А вы не устаете от всех этих общих встреч, от того, что матушка игумения все время стоит над вашей душой, поучает?» – «Нет, напротив, мы всегда очень рады общению с нашей матушкой, – ответила нам одна из сестер, – когда она вместе с нами, рядом, мы чувствуем себя в безопасности, а когда она уезжает, например, в Москву на время – ощущаем себя сиротами».
Послушания
Послушания сестер в Ново-Тихвинском монастыре строго отделены от тех работ, которые делают мирские рабочие по найму. Послушание – это такой труд в течение дня, который должен продолжить духовную жизнь внутри стен обители. Поскольку целью послушаний является духовное возрастание сестер, подбираются такие рукоделия или творческие проекты, которые бы этому способствовали. И при этом учитывается возраст, способности и образование каждой из сестер.
Мастерские по изготовлению церковных облачений, созданию храмовой мозаики и написанию икон – все это в Ново-Тихвинском монастыре организовано на высшем уровне. Специально для изготовления облачений куплены профессиональные станки, которые осуществляют вышивку по заданной программе. Безусловно, потребовалось время, чтобы научиться работать со сложной электронной техникой. И создание каждого облачения, несмотря на то что «помогают» машины, остается сложным и долгим делом: сначала прорабатывается художественный замысел облачения, его тональное и цветовое решение, затем от руки делаются рисунки в натуральную величину, с полной прорисовкой всех элементов. Затем сестра по этим рисункам в компьютере выкладывает стежки – буквально вышивает, только не иглой, а компьютерной мышью. После этого программа запускается на станок, за которым также постоянно работает сестра. То, что станок будто бы «вышивает сам», – это заблуждение. Но зато облачения, сделанные сестрами, в настоящее время приобрели высококачественный характер. Их носят уже не только рядовые батюшки, но и епископы, митрополиты и даже сам Святейший Патриарх. Процесс создания каждого из облачений очень трудоемкий, подготовка архиерейского комплекта может занимать больше года. Стоимость каждого комплекта высока, а изделия носят штучный характер. Поэтому такие изделия по вышивке вряд ли можно назвать «прибыльными». Это творческая работа сестер по благоукрашению богослужения Русской Церкви. Красивые покровцы на сосуды, вышитые иконы, полотенца радуют глаз не только духовенства, но и мирян. Все эти рукоделия посвящаются в первую очередь прославлению имени Божия. (Мы попросили сестер подготовить для сайта Православие.ру небольшой фоторепортаж из швейной мастерской; надеемся, что скоро читатели его увидят).
Кабинеты по написанию икон или созданию мозаики – это нечто большее, чем просто мастерские. Да, в них все продумано до деталей. В мастерской по шлифовке досок для икон есть специальные машины по втягиванию мельчайшей древесной пыли, чтобы пыль не травмировала легкие тружениц. Кабинеты, где ведутся работы с красками и лаком, облицованы плиткой и оборудованы вытяжками, словно школьные лаборатории по химии. Но главное, что в каждом из подобных кабинетов нет скученности народа. Труженицы работают в одиночку или в компании с двумя-тремя инокинями. Так поддерживается тишина на послушании. Вместо праздных разговоров – сосредоточенность на деле и внутренняя молитва (духовник почти на каждой беседе напоминает сестрам, что их главное дело – молитва Иисусова, и что всякое другое дело должно, насколько возможно, сопровождаться ею). В качестве образцов для написания икон – шедевры православных храмов мира.
Совершенно отдельно стоят кабинеты по изучению древних русских и византийских распевов. Мы были поражены тем, сколько внимания уделяется развитию монастырского пения. Нотные книги, музыкальные инструменты, специальные программы по работы с нотами, кабинеты по занятию вокалом. С первого взгляда понятно, что здесь хотят не только научиться воспроизводить сложные распевы по крюкам и невмам, но пойти дальше – научиться гармонизировать распевы, создавать новые мелодии, чтобы традиция православного пения жила и продолжала развиваться. И если раньше клирос был уделом лишь немногих избранных сестер, то сейчас к чтению и пению на клиросе приглашаются все желающие и способные. Так у каждой из сестер, которая попробовала себя на клиросе, формируется ощущение личной причастности к богослужению, а мелодия, исполненная собственными устами, радует сердце подолгу после того, как богослужение закончилось.
В переводческом кабинете, где исследуются как древние святоотеческие тексты, так и наследие современных духовников, организовано восемь рабочих мест. На полках с литературой стоят авторитетнейшие издания книг по греческой патрологии, толстенные словари и самые современные справочники по грамматике. Сестры перевели на русский язык уже не одну книгу с поучениями старцев нашего времени. Но они не хотят останавливаться на достигнутом. Их цель – выйти на профессиональный уровень работы со святоотеческими текстами, дать возможность русскоязычному читателю прикоснуться к таким аскетическим творениям отцов, которые будут актуальны и практичны в первую очередь для монашествующих.
Красота внешняя и внутренняя
В общежительном монастыре большую часть времени монашествующие проводят внутри территории обители. Это – их родной дом, место, где они живут, молятся и едят. Если в доме тепло и уютно, бытовые условия жизни привычны для городских жителей, коих в монастырях, как правило, больше, чем сестер из деревень, если в комнатах для послушаний – чистота и порядок, значит, в этом доме приятно находиться, жить и молиться. Не нужно травмировать здоровье голодом, чтобы потом его пришлось восстанавливать на приеме у врача. Если ухоженный монастырский сад будет напоминать о красоте сада Небесного, если росписи в храме возвещают величие Творца, а качественное чтение и пение в церкви – возвышают ум горе, – в таком случае сестры будут думать только о своем высоком призвании молиться. И худые помыслы о том, что вне стен монастыря есть что-то лучше, уйдут на второй план. Как для того, чтобы вырастить уникальный цветок, нужны тепличные условия, особый режим подачи света и тепла, особое питание и защита от вредителей, так и для взращивания ангельских душ, которые особо чувствительны к окружающему микроклимату, требуется бережное отношение и способствующая развитию окружающая обстановка.
Главное, что мы увидели, – это общину сестер, плодом трудов которых является радость о Духе Святом
Именно поэтому сестры Ново-Тихвинского монастыря постарались обустроить все внутри обители так, чтобы все было красиво, со вкусом и на века. Это касается не только внутреннего убранства храмов, но и трапезной, коридоров и даже кухни. Казалось бы, зачем тратить силы и средства, чтобы сделать красивой даже кухню? Снабжать дорогим оборудованием цех по выпечке хлебобулочных изделий? Ответ прост. Хорошее оборудование и красивая обстановка нужны, чтобы в пекарне было желание трудиться, чтобы послушница на этом участке не думала о том, откуда ей брать горячую воду, но думала о том, как усовершенствовать свое кулинарное искусство, сделать что-то приятное для других сестер, гостей, паломников обители, или подарить часть своей выпечки детям.
Наш небольшой коллектив из Сретенского монастыря был в восторге от посещения Екатеринбургской обители. Единый дух, радость во Христе и, конечно, невиданное гостеприимство сестер. Мы отметили не только отменные угощения, которые предлагались для гостей (к слову сказать, угощая нас, игумения к еде сама ни разу не прикоснулась, поскольку, видимо, питается за общей трапезой с сестрами, еда которых поскромнее, чем у гостей). Мы отметили не только радушный прием и великолепное пение за литургией. Самое главное, что мы увидели, – это общину сестер, ведущих ангельский образ жизни, плодом трудов которых является радость о Духе Святом.
По словам матушки Домники, сказанным в дни поставления ее в настоятельницы обители: «В нашем монастыре, где собрались самые разные люди: разных возрастов, национальностей, со своими характерами и привычками, – самая большая ценность – это наша общность, чувство духовного родства, единодушия, понимания. Конечно, это я отношу к заслугам нашего духовника, схиигумена Авраама (Рейдмана), и нашей первой настоятельницы, матушки Любови… Свою главную задачу я вижу в том, чтобы с Божией помощью постараться стать достойной этой ответственнейшей должности; сохранить то, что уже было создано, и содействовать тому, чтобы не только развивалась внешняя жизнь обители, но и, самое главное, чтобы в монастыре сохранялся этот дух единства, любви, взаимопонимания». Может быть, этот дар духовного единства и есть та главная пища, которой питает всех паломников община Ново-Тихвинского монастыря Екатеринбурга? На это каждый пусть даст свой ответ.
